Мужчина поднял отсутствующий взгляд на брата, не вполне понимая, о чем тот говорил. С той самой вечеринки, после которой на плохое самочувствие жаловались все (и уж не это ли показатель хорошей вечеринки?), прошло достаточно времени, чтобы даже не вспоминать о приступах тошноты, головной боли и обезвоживания, на которые жаловался Шеннон.

– Телефон, Джей, – подсказал Лето-старший, – просто положи его на столик. А потом можешь рассказать о своих душевных терзаниях подробнее. Первые двадцать минут бесплатно, а потом все по тарифам лучших местных психоаналитиков.

Шенн улыбнулся и развалился на диване, закинув ноги на стеклянный столик. Он сделал большой глоток из безмерной чашки, которая больше походила на кофейник, и отставил ее на подлокотник. Джаред был бы сейчас последней задницей, если бы сказал ему о стоимости химчистки и дивана, и ковра, если хрупкая конструкция навернется, а потом еще и напомнил о том, что столик тоже недавно протирали, и из уважения к труду наемных работников Шеннон мог бы вести себя чуть более прилично, чем в таверне. Джаред не хотел быть полной задницей хотя бы потому, что брат, несмотря на все подколы, искренне беспокоился о нем.

– Робби написала, что переживает, что оставила Патти на Рождество и свалила в Германию.

– Да, – протянул Шенн задумчиво, покручивая несуществующий ус, – все очень сложно, мой друг. – Все настолько сложно, что вы, кажется, даже разговаривать нормально разучились. На латыни это называется втюриус по самые ушиус, Джаред, – с видом знатока заметил он.

– Сразу видно, что образование твое посредственное, братец, – хмыкнул Джей, – с такой латынью ничего хорошего не вызовешь.

– Кроме брата на искренний разговор. Ладно, давай свой телефон, Ше быстро все решит.

– Если перестанет говорить о себе в третьем лице, – усмехнулся Джаред и прозевал, как его телефон умыкнули прямо у него из-под носа.

Обычно безумное предпраздничное время выдалось вдвое безумнее, и Патриция буквально забаррикадировалась у себя в офисе от непутевой ассистентки, сотрудников, охваченных рождественской лихорадкой, и целой кучи приглашений на вечеринки, которые надо было вежливо отклонить. Корреспонденцию на свой страх и риск она оставила на Минни Манро, в последние две недели голова была забита совершенно другими заботами и проблемами, Патриция едва справлялась со своей колонкой и прямыми обязанностями. Вот и сейчас, заткнув уши наушниками, она пыталась искать утешение в старой музыке времен, когда все проблемы можно было решить затяжкой косяка или понюшкой кокса, а за нарушение дедлайнов никто не вцепился бы в горло.

– Джей? – голос ее звучал одновременно удивленно и обрадовано.

Она не рассчитывала на столь приятный звонок. После их прогулки по побережью с запретными невеганскими блюдами они взяли друг от друга перерыв, как решила Патти, чтобы возобновить неприятный разговор, когда оба будут в состоянии дать друг другу что-то, кроме усталости. С одной стороны, Патти не рассчитывала, что Джаред позвонит так быстро, а с другой, ей стало чертовски недоставать его безумия.

В голове Шеннона же в этот момент не происходило никакой сложной борьбы противоречий, он был просто рад тому, что услышал в ее голосе. Патриция Бэйтман была рада услышать его непутевого братца.

– А вот и не угадала, моя почему-то все еще не жена.

– Созрел, наконец, сделать из меня приличную женщину, все еще не муж? – спросила она строго, откинувшись на спинку стула и наслаждаясь неловкой паузой на том конце связи, которая спустя несколько секунд взорвалась диким хохотом Джареда, немного безумным, как у его героя, наверное, тот все еще блуждает где-то на задворках сознания мужчины, и она тому не в самую последнюю очередь виной.

– Можно и так сказать, – заговорил, наконец, Шенн, – нам тут одна птичка на хвосте принесла, что ты остаешься на праздники одна-одинешенька. А ведь Рождество – семейный праздник, и его надо встречать с мужем и его родственниками, даже несмотря на то что некоторые из них ржут, как гиены.

– Ох уж эта птичка, – хмыкнула Патти. – Обязательно напомни мне накрутить ей хвост, когда она вернется в теплые края из Германии.

– Гонца не бьют, – вмешался Джаред, подтвердив тем самым, что у них там происходит конференция. – Так что, Патти, махнешь с нами в Колорадо?

– И морозить жопу на этом гребаном Северном полюсе? – встрепенулась Патти. – Это еще хуже Германии. Ребята, я же не Беар Гриллз, в самом деле.

– Северный полюс? – встрял Шенн. – Сколько, говоришь, у тебя по географии было? И это у меня плохое образование, – шпилька в адрес младшего брата.

– Дорогой соскочивший с темы муж, – улыбнулась девушка, – для меня любая точка земного шара, где выпадает снег, уже Северный полюс. Был у меня неприятный и экстремальный опыт знакомства с некими горными вершинами, больше я зимой туда ни ногой. Я дальше Калифорнии и носа не высуну, пока там гребаный мороз и белые ходоки.

– Мы можем что-то придумать, скорректировать планы, – вмешался в бурный поток признаний в любви зимнему времени Шеннон, пока за белыми ходоками не появились одичалые и прочий сброд из мира за стеной.