– Ты меня не учи, - огрызнулся Гаврилов.
– Я в убойном одиннадцать лет отработал.

Через час со свиньями было покончено. Тут же принялись их разделывать. Некоторых изжарили на вертеле.

Пир и параллельно пиру - спектакль - решили закатить в вестибюле. Он был достаточно просторен, чтобы вместить всех. Лозунг 'Пир - только членам партии!', подумавши, сняли, заменив более политически нейтральным - 'Пиру - пир!' Не стоило до поры обижать попутчиков, места и продуктов хватало на всех. Я заметил, что большевиков со вчерашнего дня стало значительно больше.

На полу из досок и деревоплит соорудили невысокий помост, чтоб удобно было пред ним возлежать, подоткнув под себя матрас. На обеих кухнях - в левом и правом крыле - орудовали повара. Двое были из числа белых, в том числе обер-кох, обманувший нас давеча насчет ужина. Но Маргулис, находившийся под обаянием этого повара, лично спас его от разъяренной толпы. Среди наших тоже нашлись искусные кулинары. В желающих им помочь недостатка не было. На помосте уже расставляли приборы добровольцы, жизнерадостные с утра.

Пахло жареным.

Еще помост, значительно выше, чем первый, сооружали у дальней стены. Стену уже закрыли холстом, декоратор заканчивал оформлять задник, в то время как двое его подручных, пользуясь его советами, укрепляли занавес.

Актеры под руководством Перепетунова вполголоса репетировали.

Странно, но среди зеленых не нашлось желающих блеснуть талантами перед аудиторией. Я думал, от них отбоя не будет. Но они отнеслись к затее с прохладцей. Мол, не их это дело, ломать комедию да валять дурака. Все актеры были из числа белых, среди которых я к своей радости обнаружил Дементьева. И подивился его находчивости: где ж, как не в труппе, спрятать труп.

Врачи же взялись за дело охотно. Среди них, несмотря на их жалкое положение, возникли даже споры и трения, дело до драки чуть не дошло среди претендентов на главную роль.

Отовсюду, где только могли их найти, натаскали кукол. Буратино, Мальвина, Пьеро - полный вертеп. Я отошел, решив не мешать постановщику, свою часть работы полностью завершив.

Незадолго до полудня - часа, назначенного для еды, ко мне подошел караульный и сообщил, что у главных ворот дожидаются какие-то люди. Хотят войти. Чего они дожидаются, он не знал, а что за люди, сообщить не мог по той же причине. Я в это время изучал план аварийной эвакуации, вывешенный на стене на случай пожара рядом с оторванным огнетушителем, надеясь найти запасные выходы. Но выходов не было, и, неохотно оторвавшись от выцветшей схемы, я послал его отыскивать Маргулиса, а сам прошел в караульную у ворот.

Проходная представляла собой небольшую круглую башню в два этажа, издали похожую на шахматную ладью. Двое караульных расположились наверху, третий, нижний, разыскивал в данный момент Маргулиса. Сверху, как на ладони, были видны несколько дорогих машин, все 'Пежо', из которых уже повылезло человек двенадцать.

Некоторых я тут же узнал - видел в Дворянском Клубе. Один был какой-то князь, другой - виконт. Граф и графиня Утятины поддерживали на весу какой-то деревянный ящик, обитый неопределенного цвета сукном. Среди прибывших было несколько женщин: положительного вида, пожилых.

– Попечители, - сказал мне караульный, бросив в них презрительный взгляд.
– Хоть издали на них разок посмотреть. Узнать, какие они, наши благодетели.

– А я думал, шлюх привезли, - сказал второй.

– Да хватит ли, гляди, на всю компанию? Марочкин, тебе две?

– Что-то они не очень, - сказал возвратившийся Марочкин.
– И сутенеров уж больно много крутится возле них. Эй, у вас там не бомба в руках?

– Избирательная ...на, - донесся до нас голос Утятина, слабый и тонкий.
– Завтра ...боры ...- Пошевеливал ветерок.
– Мы попечители лечебно-врачебных уч...ний...
– Голос его окончательно унес ветер.

– Доктора нет дома. Санитарный день, - сказал караульный.

Внизу принялись совещаться. Марочкин, чтобы чем-то заполнить паузу, швырнул в виконта яйцо, оставшееся от завтрака. В виконта он не попал, а яйцо, оказавшись всмятку, угодило в одну из машин. Оно расползлось по капоту - бледный желток на белом 'Пежо'.

– Эй, ты там чего?

– А ничего. Знай наших.

– Знай ваших, мы бы конечно так близко не сунулись, - сказал водитель 'Пежо' и отогнал автомобиль на расстояние, недостижимое для броска.

– Так значит, отказываетесь от волеизъявления?

– Шлите шлюх. Тогда, может быть, изъявим, - отвечали караульные, глядя вниз с большим подозрением, словно графья внизу были хитрые ахейцы, а урна - Троянский конь.

Подоспевший Маргулис избавил меня от дальнейшего с ними общения. Я отправился в вестибюль.

Каково же было мое удивление - досада? негодование? восторг?
– когда Маргулис вернулся. Он возвратился через четверть часа, но не один - с графиней. Марочкин вслед за ними и урну внес.