Шрифт:
Зимнее солнце ярко вспыхивало на латах и шлемах, остриях копий и оковках щитов, выдавая в приближающихся воинах тяжелую польскую конницу. Над головой отряда гордо реяла красно-белая походная хоругвь, снег алмазной пылью летел из-под копыт рослых боевых коней.
Сомнений быть не могло: поняв свою ошибку в деревне бортников, Воевода погнал свой отряд вспять, все еще надеясь перехватить Волкича на равнине.
Дмитрий не раз слышал о том, что польская конница на марше — одно из красивейших зрелищ мира, но Газда и его побратимы едва ли разделяли подобное мнение. Тем паче, что, заметив отряд Бутурлина, Самборская дружина поспешила ему навстречу, отрезая казакам путь к спасительному лесу.
— Что ж это, братцы, — раздался за спиной Дмитрия испуганный голос Чуприны, — выходит, выследил нас Воевода! Выходит, мы того… до леса дойти не успеем!..
— Не лопочи, казак! — одернул его Тур. — Не успеем — так не успеем! Чему быть, того не миновать, от судьбы не убежишь!
— Кто они такие, чтобы я от них бегал? — гневно сверкнул глазами Газда. — Сперва княжну из беды выручал, потом татя беглого выслеживал, и на тебе! Бегай от них, как заяц! Нет уж, братцы, я не побегу!
— Оставь саблю в покое, Петр, — попытался успокоить друга Бутурлин, видя, что рука казака легла на сабельный крыж, — станем сейчас мечами махать, только беду накличем!
— Вам нечего страшиться, — обернулся к казакам Флориан, — вы находитесь под моей защитой, и я обещаю уберечь вас от гнева Воеводы!
— Всю жизнь мечтал о таком защитнике! — хмыкнул, тряхнув чубом, Газда.
Самборские ратники приближались. Уже были видны красно-белые флажки на их копьях, трепещущие под порывами ветра.
ГЛАВА № 40
Взревела боевая труба. Повинуясь ее зову, конники разделились на два потока, и, обойдя с боков отряд Бутурлина, сомкнулись позади в ощетиненное копьями кольцо. Чуприна сдавленно охнул, Газда крепко выругался, Волкич, чьи руки были привязаны к седлу, злорадно ухмыльнулся.
От сомкнутой цепи Самборских стражников отделился кряжистый рыцарь в роскошных латах, с изображением вздыбленного вепря на щите, с забралом в виде усатой, жутко оскаленной маски.
Рука в латной рукавице откинула вверх, сию личину, и Дмитрий увидел налитые кровью глаза и огненно-рыжие, вздернутые, словно кабаньи клыки, усы Воеводы.
— Ну, вот мы и встретились, боярин! — хищно рассмеялся Владыка Самбора, поглаживая ладонью рукоять привешенного к седлу шестопера. — Не чаял, что улов будет таким жирным!
Все, кого мне изловить хотелось, сами в силки угодили, да еще в одной компании: благородный спаситель княжны, беглый тать, степняки-разбойники…
Воевода впился глазами в племянника, выехавшего из-за спины Бутурлина: — Всем стоять! Кто тронет шляхтича, умрет лютой смертью!!!
— Дядя, мне не грозит опасность, — выступил вперед Флориан, — я не пленник!
— Тогда, может, объяснишь, как ты здесь очутился? — сурово вопросил юношу Воевода. — Ты сейчас должен находиться в десяти верстах от сего места, в Самборе, с княжной!
— Я ехал к вам, чтобы сообщить о скором приезде Московского Князя, — почтительно склонился в седле перед Владыкой Флориан, — но по дороге встретил боярина Бутурлина, коий как раз вышел на след татей. Он мне предложил присоединиться к его охоте, я же сказал, что сам возьму Волка. Мы поспорили…
— Видал я следы вашего спора! — проворчал Кшиштоф, вспомнив обломки щитов и смятый шлем на снегу. — Что дальше-то было?
— Мы отправились в погоню порознь…
— Ну, и кто взял зверя на аркан? — осведомился Воевода, заметивший, наконец, веревки на руках и ногах пленника.
— Мне удалось лишь задержать Волка, — честно признался Флориан, — пленил его Бутурлин. Оба мои жолнежа погибли в схватке с разбойниками, если бы не боярин и его люди, пришлось бы и по мне заказывать панихиду…
— Вот оно как, — багровая краска густо залила лицо Самборского Владыки, — ославил ты меня, племянничек, нечего сказать! Мало того, что бросил Самбор без присмотра, так ведь и татя взять не смог!
— Не ругай парня понапрасну, Воевода, — вступился за юношу Бутурлин, — он храбро бился и хорошо нам помог. Наши лошади были обессилены дорогой, и кабы Флориан не задержал Волка, тот, как пить дать, ушел бы в Ливонию!
— Не защищай меня, — отверг помощь Дмитрия юный шляхтич, — я виноват и готов понести наказание!
— Да уж, понесешь! — криво усмехнулся Кшиштоф. — В том даже не сомневайся!
Он уже знал, как накажет своего родича за строптивость. Из всех обязанностей, налагаемых на него должностью Воеводы, старый рыцарь больше всего не любил разбор грамот, приходивших в Самбор со всех концов Воеводства.
На него, привычного к боям и походам, возня с бумагами нагоняла смертную тоску, и он перекладывал львиную долю сих трудов на плечи племянника. Но часть грамот он все же разбирал сам, дабы не переутомлять юношу постылой бумажной возней.