— Здесь нет ни одной женщины? — удивлённо спросил он у сопровождавшей его дамы, дворцовой прислужницы.

— О да. Это особенность дворцовой труппы. Среди других манрёсю встречаются лица обоих полов, однако господин Маньюсарья берёт к себе только мужчин.

— Но почему?

— Ну, он якобы утверждает, что перевоплощение в роль противоположного пола — одна из самых сложных задач для актёра, а он сам любит «трудных учеников». И поскольку мужчина от природы в целом менее талантлив, чем женщина, а его способности к перевоплощению хуже, то поэтому господин Маньюсарья набирает к себе мальчиков. Но как оно на самом деле, никто не знает, — женщина засмеялась, прикрыв лицо веером. — Может быть, всё объясняется личными склонностями нашего загадочного господина. Вы ведь, конечно, знаете, что означает выражение «забавы манрёсю»?

Хайнэ не знал, но догадался.

Его слегка передёрнуло от отвращения, а потом вдруг снова вспомнились слова про Хаалиа, ненавистного брата пророка Энсаро: «Он живёт в роскоши и богатстве, он в открытую творит чудеса, у него множество любовниц и даже, как говорят, любовников».

«Это ещё не основание, — попытался остановить себя Хайнэ. — Не основание считать, что Манью на самом деле и есть…»

Но его уже лихорадочно трясло от волнения.

Его занесли в главный павильон.

— Здесь нет слуг, — предупредила его дама. — Эти актёры живут, как хотят, не так, как нормальные люди. Я бы не советовала вам оставаться здесь одному и надолго. Не думаю, конечно, что кто-нибудь осмелится причинить вам вред, но всё увиденное может повергнуть вас в большой шок.

Хайнэ поблагодарил её за заботу, однако попросил всё же оставить его на какое-то время одного — встречаться с господином Маньюсарьей в присутствии свидетельницы и слуг ему отнюдь не хотелось.

Дама удалилась.

Решив попросить кого-нибудь из актёров отвести его к их наставнику, Хайнэ толкнул первую попавшуюся дверь.

Внутри царила полутьма; тишину прорезали звуки томных вздохов и поцелуев.

Присмотревшись, Хайнэ увидел в глубине комнаты два силуэта — и ни один из них, судя по всему, не принадлежал женщине.

Поражённый, он замер на месте, силясь подавить поднявшееся внутри отвращение.

Любовники, тем временем, заметили, что они не одни, однако, казалось, ничуть не смутились. Всё же через какое-то время они оторвались друг от друга, и первый, не удостоив Хайнэ ни словом, ни взглядом, прошёл через всю комнату и скрылся в дверях.

На нём была одежда знатного господина.

Второй, в свою очередь, поднялся с кровати, откинул полог и неторопливо зажёг пару светильников.

 Губы его были ярко накрашены алой краской; рыжеватые волосы, сверкнувшие от пламени светильника, напомнили на мгновение о Хатори.

Даже не подумав поправить распахнутый на груди халат, юноша прислонился к стене и тогда только поглядел на гостя, чуть приподняв брови — дескать, чего желаете, господин?

— Я хотел бы увидеть господина Маньюсарью, — довольно сухо, если не сказать высокомерно, заявил Хайнэ.

Он и раньше-то относился к актёрам без особого почтения, а теперь, после увиденного, и вовсе не считал себя обязанным проявлять к одному из них хоть каплю уважения.

— Все хотят его увидеть, — обворожительно улыбнулся актёр. — Да только он никого не хочет.

Хайнэ подумал, что если и дальше будет разговаривать с таким пренебрежением в голосе, то точно ничего не добьётся, и попытался сменить тон на более доброжелательный.

— Может быть, и так, но всё же я прошу вас доложить ему обо мне. Скажите, что с ним хочет встретиться человек, для которого он устраивал представление четыре дня назад в беседке.

В глубине души он рассчитывал, что эти слова произведут на актёра впечатление, однако тот только пожал плечами, выглянул в коридор и, подозвав к себе какого-то мальчика, ласково потрепал его по волосам.

— Мне позвать амэ? — спросил ребёнок.

— Да, — улыбнулся ему актёр и напоследок поцеловал его в затылок.

— Этот мальчик — сын господина Маньюсарьи? — вырвалось у изумлённого Хайнэ.

Он знал, что «амэ» — это обращение к отцу в семьях простолюдинов.

Юноша-актёр посмотрел на него как будто даже снисходительно.

— Нет, конечно, — сказал он. — Вы должны бы знать, господин, что официально нам не позволено иметь детей. Всякое, конечно, случается, и бывало так, что у одного из нас рождался ребёнок от связи с простолюдинкой, а потом мать умирала, и отцу приходилось забрать дитя к себе и воспитывать уже как своего ученика, но это не тот случай. Мы зовём господина «амэ» в знак нашей любви к нему.

— Вот как. Вы так сильно его любите? — пробормотал Хайнэ слегка растерянно.

Сложно было представить, что странный господин с крикливым голосом и повадками умалишённого способен внушить столь глубокие чувства своим подопечным. Или с ними он ведёт себя по-другому?