— Нечего, — эхом повторил Хайнэ. — Спасибо.

— Не благодарите… — сказал Онхонто каким-то странным голосом. — Или поблагодарите потом, если вам ещё будет этого хотеться. Я плохой человек, и этими словами лишь пытаюсь обезопасить себя от упрёков совести.

Хайнэ был совершенно морально опустошен, чтобы пытаться понять, что он имеет в виду, и только обнял его, положив голову ему на плечо.

— Сегодня вечером не заходите ко мне, — попросил Онхонто.

Но Хайнэ, в то же мгновение задремав, его уже не слышал.

Когда они вернулись в поместье, он, не помня себя, добрался до своей комнаты, рухнул в постель и тут же крепко уснул. Когда он снова открыл глаза, за окном уже светила луна, и в коридорах было тихо.

Несмотря на всю встряску прошедшего дня — а, может быть, как раз благодаря ей — Хайнэ чувствовал себя бодрым и обновлённым.

Он умылся прохладной водой, выпил напитка из свежих фруктов и выбрался в сад, чтобы подышать ночным воздухом. Цветы, аромат которых всегда усиливался к вечеру, благоухали как-то особенно сильно, можно даже сказать, яростно. Хайнэ проковылял к своим розам, обнаружил, что на одном из кустов появился новый бутон, и, довольный, вернулся. В окнах Онхонто всё ещё горел свет.

Хайнэ поднялся, чтобы пожелать ему спокойной ночи, но слуги сообщили ему, что господин просил никого к нему не пускать.

«Ну, меня-то это не касается», — беззаботно подумал Хайнэ и решил воспользоваться тайным ходом.

Лишь перед самыми дверями, искусно замаскированными под часть стены, его вдруг охватило какое-то смутное тревожное чувство, и он остановился. Но полоска света, проникавшая через узкую щель, выглядела такой притягательной, такой спасительной…

Хайнэ нерешительно приоткрыл двери.

Онхонто стоял спиной к нему, как-то странно сгорбившись, и тяжело дышал. Тёмные волосы, казавшиеся в лучах светильников почти красными, рассыпались по его спине, окутывая его фигуру подобно светившемуся в полутьме плащу.

— Что с вами?! — испугался Хайнэ, бросившись к нему. — Вам нехорошо?

— Нет, — прохрипел Онхонто каким-то чудовищным, изменившимся до неузнаваемости голосом. — Не подходи…

Он вскинул руку в останавливающем жесте, и из его пальцев что-то выпало — склянка, до половины наполненная чем-то ядовито-зелёным. Она упала, разбившись на две части, и остатки жидкости с шипением вылилась на пол.

Хайнэ застыл; сердце его бешено колотилось.

Он не мог заставить себя сдвинуться с места, как если бы это происходило во сне, и только в оцепенении смотрел на то, как в ковре, на который пролилась жидкость, образуется дыра, а затем доски пола покрываются тёмными пятнами, как если бы они прогорели.

— Н-не… — протянул, или даже промычал он, не зная, как собирался закончить: «не надо» или «не верю».

В этот момент он уже всё понимал, но не мог ни думать, ни чувствовать, и только тщетно пытался сделать шаг или два вперёд. Комната плыла у него перед глазами, но желаемый обморок не приходил.

— Прости… — собравшись с силами, прибавил Онхонто.

Хайнэ вдруг сдался.

«Я сейчас уйду, — неожиданно ясно подумал он. — Уйду и не буду это видеть, потому что это выше человеческих сил».

И он хотел было развернуться, но тут взгляд его упал на зеркало, которое стояло у противоположной стены, и на которое он поначалу не обратил внимания.

Это зеркало, почему-то пошедшее трещинами, прекрасно отражало лицо Онхонто и то, что с ним стало.

Хайнэ в тот же момент закрыл глаза, но одного мгновения хватило на то, чтобы отпечататься у него в памяти навсегда.

Он пошатнулся, за что-то зацепившись, и исторг из себя крик такого дикого, нечеловеческого ужаса, что он достиг не только первого этажа дома, но и, возможно, близлежащей деревни.

 А потом наступила темнота, похожая на долгое, бесконечное падение в бездну.

Глава 22

Когда Хайнэ очнулся, за окном лил дождь.

Кап-кап — успокаивающе стучали капли по крыше, по тёмным листьям, по влажной траве. Вода стекала в жёлоб под крышей, изливаясь из него тонкой струей, собиралась в лужицы на земле, пропитывала воздух ароматом сырости, земли, наступившей осени.

Дождь монотонно шумел, шелестел, запутываясь в ветвях деревьев.

«Вокруг везде вода, — промелькнула первая ясная мысль в пустой голове Хайнэ. — Вода — это время. Огонь наносит свои раны яростно, быстро, а вода потом залечивает их долго, постепенно… Но куда ей торопиться? Ведь в её распоряжении бесконечность».

Где-то далеко внизу продолжал реветь горный поток, в который бесконечный дождь в буквальном смысле вливал новые силы.

— Долго ли идёт дождь? — услышал Хайнэ со стороны свой голос.