— Ты скажешь, что Микаса арестована тобой за подозрение в саботаже, — сказал он твердо. — А мы сегодня ночью уйдем за стены с западных ворот. Мы. Я, Райвель, Микаса, Энни Леонхарт, несколько солдат, которые еще верны нам. И ты будешь врать всем до нашего возвращения. А если мы не вернемся…

— Тогда ты постараешься жить долго и умереть в один день со своей супругой… — добавил Ирвин.

— Пошел ты к черту, Ирвин Смит, — еще раз сказал Найл. Он допил свое бренди, встал и поправил платок — спрятал на груди.

— Вы покинете стены сегодня ночью, — сказал он. — Но я еду вместе с вами. Я, видишь ли, не могу быть уверенным в том, что ты не уничтожить мой мир, пока я далеко от вас. Поеду с вами, и, если я погибну… Тогда в один день с моей женой умрешь уже ты, — добавил он.

***

Микаса безвольно подставила руки — Райвель, который добился разрешения находиться с ней в одной камере, снял с нее наручники, растер покрасневшие запястья.

— Довольно жестоко, — заметил он. — Ты и так без сна. Отдохни. Скоро все закончится.

— А если не выйдет? — тихо спросила она. — Эрен и ребята… Слишком долго, понимаете? Долго… Времени у меня нет.

— Время — есть, — сказал ей Райвель. — И мы оба знаем, что у нас все получится. А иначе — нет. Не выйдет. Не теперь.

Он задержал на лишнее мгновение ее руки в своих — и вдруг, поддавшись бессильному порыву, уткнулся в них лицом, вдыхая ее теплый запах. Пахло от Микасы мылом, тканью, съеденному за завтраком тостом — и вербеной, теплый такой запах, напомнивший Райвелю о матери.

— Моя мать умерла, — сказал он.

— Мою мать убили, — прибавила Микаса. — Мою вторую мать сожрал титан. Я осталась одна — и больше этого в моей жизни не произойдет.

— Никогда, — сказал ей Райвель. Он легко нагнулся, оставляя на ее губах еле ощутимый второй в ее жизни поцелуй.

— Никогда уже, — согласилась с ним Микаса, отвечая на него.

Смеркалось — и восемь лошадей стояли у западных ворот, ожидая своих всадников.

========== XVI ==========

Когда Армин перестал осознавать себя ребенком — перед лицом встала новая проблема, он был труслив и слаб, и ничем не мог сравниться ни с Эреном, ни с Микасой. С Микасой особенно.

Дедушка — любимый и единственный родственник — учил, что мужчина всегда должен быть на голову выше женщины, и маленький Армин испуганно спрашивал, как ему быть, если в его жизни всегда будут присутствовать девочки выше него. Когда Армин вырос, он понял, что именно имел в виду дедушка — но рядом всегда была Микаса, и уверенность в завтрашнем дне осталась с ним. Микаса — сильная — она защитит и спасет, и им с Эреном никогда не будет угрожать опасность, пока Микаса остается собой.

Армин не стал выше нее — они одного роста — но Армин стал сильнее, и теперь он должен был доказать на деле, что Микасе тут, за стеной, нужно спасти только Эрена — Армин спасется сам.

Он очнулся, и с удивлением отметил, что вокруг него не было охраны — только девушка в переднике. Она убирала пустые постели и принесла ему завтрак — его друзей нигде не было.

— Где они? — спросил он, и страх затуманил его разум. — Они не…

— Девушка с хвостиком завтракает в общей столовой, — сказала служанка. — Высокий парень и лысый парень в душевой. Ты был ранен при перевозке, никто не смог разбудить тебя, и они оставили тебя здесь. Поешь, а потом можешь присоединиться к ним, — дружелюбно предложила она.

— Я за стеной, да? — тихо спросил Армин. — В деревне гигантов?

Девушка с удивлением посмотрела на него, забрала корзину с грязным бельем и подошла к двери. Ее улыбка мягко коснулась Армина изнутри, она покачала головой и открыла дверь.

— Ты дома, — поправила она его, уходя — и он почему-то поверил ей.

— Дома, — произнес он еще раз отчетливо, чтобы услышать себя самому. — Я, видимо, дома теперь.

***

Микаса и Райвель собирались к вылазке — они были уже одеты, и теперь торопливо ели, чтобы не чувствовать голода там, за стеной. Микаса собрала отросшие волосы в низкий хвост, поверх формы надела теплую куртку с шарфом — Райвель сменил одежду на отороченное мехом пальто. Они ели — и впервые не чувствовали вкуса еды, мясо казалось пресным, чай — горьким и безвкусным.

— Его привезли из Троста, — сказал Райвель. — Но раньше он напоминал о летних полях, теперь — о застиранных тряпках.

— Волнуетесь? — спросила Микаса. — Не похоже на вас.

На самом деле волновалась она, и по-ребячески пыталась приободриться. Она сжимала тонкие свои плечи, водила носом из стороны в сторону, улыбалась глупо и беспричинно, напоминала ребенка, который попал в новый класс. Райвелю стало жаль ее. Сильной своей рукой он накрыл ее ладонь — и Микаса вдруг как будто очнулась. Она распрямила плечи и легко освободила свою руку. Прижавшись лбом к горячей кружке с чаем, она закрыла глаза — все ее тело наполняла непроходимая усталость.