Ты скажешь — раньше меня это устраивало? Ну, не то, чтобы очень, и раньше было одно, теперь все по-другому. Да, перерыв подействовал. Когда я тебя увидела, я искренне обрадовалась, но потом начала думать, качаться, как ты говоришь. А последний раз… Честно — я напилась, а пьяная женщина — ты знаешь — «передку» не хозяйка. Я не должна была этого допускать. Хотя врать не буду, мне было хорошо. Ну, хотя бы расплатилась с тобой за Израиль. Хотя, Господи, что ж я говорю-то?! Да, такая я вот продажная сука…

Так что, нет мне оправданья, и надо с этим что-то делать. Я должна и, думаю, смогу. Ты хочешь, чтобы я определилась? Я давно пытаюсь, просто мне казалось до сих пор, что если я определюсь, то лучше никому от этого не станет. Затянула я все, правда, по дурости бабской, а если разобраться — по жадности… В общем спасибо тебе, Арсений Андреич, Сеня ты мой дорогой, за все и — не звони, не пиши, я после твоих звонков и писем болею. Получай свой покой!!!!»

Все было как-то смутно, туманно, неконкретно, но смысл, в общем, был понятен. Я молча сидел у экрана компьютера с открытым на нем Ивиным письмом и не знал, что сделать. Потом подтянул поближе клавиатуру и принялся за ответ.

«Ты велела не писать, но это письмо — последнее, уж как-нибудь осилишь. Спасибо, что все честно написала. Да, по большому счету, ты во всем права. Вот только знаешь — меня это совершенно, совершенно не устраивает!!!

Но… Не звонить и не писать постараюсь, честно. Буду пытаться найти в таком повороте дел положительные для себя аспекты. Постараюсь воспоминания о том времени, когда мы были вместе, из щемящих душу кошмаров превратить в розовые картинки, вызывающие легкую улыбку. Надеюсь, это у меня в конце концов получится.

Но ты — ты можешь позвонить в любое время в полной уверенности, что у меня, со мной в отношении тебя все по-прежнему.

Прощай, Ива! Или — до свидания, ведь умные люди говорят: «Никогда не говори «никогда».

Я сделал вид — сам перед собой сделал — что забыл об Иве. Поскольку я старался держать этот вид хорошо, строго, мне самому стало казаться, что у меня это получилось. Неконтролируемые всплытия в сознании ее образа уже не сопровождались такими стискивающими сердце адреналиновыми выплесками, да и сами такие пришествия призраков прошлого становились все реже. Я жил густой, кипучей, полноценной жизнью — много и прибыльно работал, радовался успехам жены, решал проблемы оболтуса-сына. Нашел себя в увлечении винами — это оказался целый мир, так же далекий от традиционной нашей культуры пития (вернее, напивательства), как мало напоминает пребывание в президентском люксе «Мариотта» быт эвенкийской яранги — и там и там живут люди, но нюансы! Во временно освободившееся место в моей душе поселилась молодая девушка по имени Полина — невысокая, темненькая, совершенно непохожая на Иву и удивительно напоминающая, как ни странно, Марину. Она была провинциалкой из Владимира, работала в одном второразрядном издательстве и училась на заочном на журналиста. Я помогал ей — больше советами, немного материально, но когда ее издательство схлопнулось, воспользовавшись мамиными старыми связями, я устроил Полину в «Известия». После этого во взгляде девушки, и до того стеснявшаяся называть меня на «ты» даже в постели, я начал улавливать выражение индейцев майя, лицезреющих полное солнечное затмение. Это немного напрягало, но, по сути, было приятно. В постели она беспрекословно выполняла все мои прихоти, при этом сама визжа от удовольствия. Я ощущал к ней немного отцовскую нежность, некую ответственность за ее будущее, и мне это нравилось. Так прошло года полтора. Наверное, я на самом деле начал забывать Иву. Не знаю, сколько времени у меня ушло бы на полное излечение, но она позвонила раньше.

Я ехал в машине и ответил на звонок нажатием кнопки на руле, не посмотрев на входящий номер.

— Это я, — раздался в динамике голос Ивы. — Привет. Помнишь, ты разрешил звонить, если… если что.

У меня перехватило дыхание, я нервно вильнул рулем и чуть не влетел в дорогостоящий полированный бок едущего рядом «Бентли». Прежде, чем продолжить разговор, разумнее было остановиться.

— Да, да, Ива, привет! — не без труда обуздывая дыхание, сказал я. — Конечно, рад тебя слышать. Что-то случилось?

— Можно и так сказать, — загадочно ответила Ива. — Мы можем встретиться?

— К-конечно! — отчего-то заикаясь, воскликнул я. — Когда, где?

— Я как обычно, до шести, — сказала она. — Значит, в семь, правильно? А где? Ты помнишь место, где мы встречались последний раз?

Да, конечно, я помнил этот уютный ресторанчик на Страстном бульваре.

— Нет, — поправила меня Ива. — Я не хочу есть. Я мела в виду место, где мы были… после. Оно еще функционирует?

Мне показалось, что у меня в брюках произошла вспышка, подобная той, когда горящую спичку подносят к открытой уже секунд пять газовой конфорке.

— Честно говоря, не знаю, — соврал я. — Но чего бы ему, собственно, не функционировать?

— Тогда в семь у метро? — уточнила Ива. — До встречи. Целую!

Я с трудом дождался семи. Когда Ива появилась из подземного перехода, я не сразу узнал ее. То есть, ее рост, стать, ноги, чудесные светлые волосы не узнать было невозможно, но что-то в ее облике стало новым, иным. Она вся была в розовом и сером, и это сочетание цветов делало ее совершенно неотразимой, но не это в первую очередь привлекало внимание. И только в машине я разглядел, что ее лицо еще больше, чем прежде, осунулось, еще ближе к жесткой вертикальной складке на лбу сошлись брови, еще ниже опустились уголки губ. Мы сказали друг другу: «Привет!», и всю дорогу до приюта любовных утех больше не произнесли ни слова.

Все та же администраторша с понятливой и не совсем целомудренной улыбкой на губах протянула мне ключи. И номер оказался тот же, с шестом и цепями у изголовья кровати. Я запер за нами дверь.

— Ты о чем-то хотела поговорить? — начал я.

— Поговорить? — словно очнулась Ива. — Да, поговорить — обязательно. Только давай сначала разденемся.

Она подошла и начала расстегивать на мне брюки. При том, что в моем представлении о сегодняшнем вечере этот номер программы, разумеется, присутствовал, я все-таки немного смешался.