— Почему я раньше не искала утешения средь природы, добровольно заключив себя в четырех стенах! — крикнула Меланья скачущей впереди Ежке. Та удовлетворенно улыбнулась и придержала кобылу.

— Природа всегда была для меня вторым домом; терпеть не могу сидеть взаперти, как пленница какая!.. Потому некоторые называют меня полоумной. Верить им или нет — дело каждого; я в свою очередь считаю особ высшего света полоумными и вот почему: вместо того чтоб наслаждаться буйством весны, они покрываются пылью, а потом и мхом обрастают, обсуждая чужие жизни. Никогда не понимала прелесть этого занятия.

— Хорошо, я не из их числа.

— Пани Меланья не росла средь них, но ее еще могут сделать такою.

— Выросший в деревне таким не станет.

— Общество незаметно ломает под себя; я знавала несколько людей, неимоверно изменившихся под его влиянием. Сломаешься ли ты — вопрос времени.

— А ежели буду редко появляться в высшем обществе?

— Не получится — обязывает опекунство пана писаря. Немного погодя я начну обучать тебя придворным манерам, танцам, пению. О, — Ежка приятно рассмеялась, — вижу, удивилась. Наверное, впервые соотнесла меня и танцы? Признаю, я несколько противоречивая женщина.

Впервые со времени пожара Меланья улыбнулась.

— Впрочем, рассказывать о поведении в обществе я могу и сейчас начать. Вот, к примеру, есть такая противная штука — надобность поддерживать светскую беседу... Я, скажу честно, страшно не люблю эти беседы... Сидишь и как... хм, пожалуй, пропустим неприсущее даме слово... сдержано, обязательно сдержано, не то в миг "ославят" сумбурной особой, говоришь о меркантильных глупостях да жеманно смеешься, — Ежка донельзя забавно передразнила коронный смешок придворных дам. — И при этом чувствуешь себя неимоверно глупо... Но таковы неписаные правила, ничего не поделать, и без поддержания беседы не обойтись. О чем говорить? О погоде, швеце (но ни в коем случае не жаловаться на дороговизну его услуг, не то сочтут скрягой), планируемой княжьей охоте, предстоящем пире, блюдах на пиру... "О, сколь дивен на вкус сей салат, не находите?" — "Да-да, всецело согласна с вами! Не знаю названия этой специи, но она определенно пришлась мне по вкусу!" Вобщем, как видишь, сплошное притворство, постоянное "а не то"... Но давай, не давай повода, обязательно наделят одним главным качеством — будь то угрюмость, потешность иль неприличная искренность.

— Даже если мало с кем говорить?

— Тогда уж подавно! Окрестят скрытной, нелюдимой.

— Ужасно, Господи, ужасно, — качала головой Меланья.

— Но ты не бойтеся, пани! Со знанием недостатков общества находится в нем и мысленно подшучивать (а поводов для шуток подают, хоть отбавляй) вельми весело...

Ежка прямо-таки очаровывала искренностью да открытостью. Еще до конца Меланья перешла на свойское "ты", позволительное в ее возрасте только по отношению к близким родственникам, хорошим знакомым или сверстникам. Не желая возвращаться в замок, Меланья с легкостью уговорила Ежку обучаться светским манерам в саду, и они, вернувшись, до сумерек сидели под сиренью, беседуя вполголоса.

Стольник с большой радостью слушал, как они провели день. Чудотворница Ежка по-настоящему возвращала Меланью к жизни, очень благотворно влияя на нее.

***

Но стоило молодой женщине остаться одной, как боль, страх и печаль вернулись, тяжко навалились все разом. Свеча на столике плакала воском, но свет не отпугивал лезущие в голову кошмары. Меланья попыталась достоверно представить себе вольное поле, пышущий жизнью сад — не смогла. Тогда вдовица опустилась на колени и, плача, принялась молиться. Спать было страшно — вдруг Васель снова придет?.. Заснула в поклоне, неизвестно в который раз повторяя моление.

Он пришел. Во сне.

Во всем белом, нежно улыбающийся муж шел по пронизывающей поле дороге, а Меланья глядела на него, стоя в саду на холме. За ним бежали две лошади — вороная и белоснежная. Они встряхивали длинными шелковистыми гривами и будто вовсе не касались земли копытами.

Приблизившийся муж распахнул объятия и крепко-крепко обнял ее, прижавшись щекой к волосам, как любил делать при жизни.

— Умница моя... Борись. Я буду рядом, дабы хранить и помогать.

Легко, едва ощутимо уста соприкоснулись с устами...

Проснулась Меланья со спокойствием и светлой печалью на душе.

***

После того сна рана стала покрываться коркой и уже не болела от каждого прикосновения, от мимолетной мысли или слова. Меланья ощущала мужнино присутствие и защиту. Всегда он был рядом и неслышно говорил, когда наворачивались слезы: "Не плачь". И Меланья не плакала. Первое время крепилась, а потом в этом отпала надобность.

В отличие от Стольника, молодая женщина совершенно не страшилась Гелины, верила в защиту мужнюю и Вилясову, верила также в наказание, которое обязательно должно снискать ведьму. Однако крестный, оставаясь верным поговорке "на Бога надейся, но и сам не плошай", все же посетил священника, дабы обновить в памяти способы защиты от чародейства.

Отныне Меланья особым образом заплетала косу и постоянно носила на одежде булавки, к изнанке приколотые. Она отговорила крестного сообщать о ведьме, утверждая, что Гелина не избегнет наказания и без их участия. Писарь дивился отсутствию желания мести, но на своем не настаивал; вместо того он усердно исполнял капризы воспитанницы. Первейшим из них, к слову, была должная благодарность Праске. Женщине и ее дочке отправили гостинцев, а невдолге и сама Меланья стала заезживать к ним.

Заметив восторг, с которым крестница говорила о лошадях и других друзьях человека, Стольник невдолге принес ей двухмесячного щенка хортой борзой. Гладкая черная шерсть его так и лоснилась, нос влажно поблескивал, а хвост непрерывно вилял. Доверчивый щенок ластился ко всем подряд, за что получил кличку Ласт. Пес был приучен к людям и не боялся толпы; спал в ногах Меланьи, покорно трусил на поводке и легко поспевал за рысью лошади. Много времени проводя с Меланьей, Ласт скоро признал в ней хозяйку. Она же буквально влюбилась в забавного щенка и за короткое время очень привязалась к нему, целиком и полностью взяв на себя связанные с ним заботы и хлопоты.