– - Белл! Ты извини. У мальчишки соревнования послезавтра, ему бы поспать раньше лечь...
– - начала мама.

– - Ириш! Я поэтому и пришла. Садись и ты, Василёк.

Я бесился, когда меня называли Васильком. Мама это знала. И я видел, что она еле сдерживается.

– - Разговор касается тебя, Василь, - вздохнула Белла Эдуардовна.

"Василь" - мама успокоилась.

Белла Эдуардовна ещё минут пять говорила о том, что как быстро летит время, что, вот, недавно на свадьбе гуляла, а уже я такой большой.

– - Сколько тебе лет-то?

– - Девять скоро, -- сказал я.

Как будто она не знает.

– - Помню, помню, ты январский козерожка, -- сказала Белла Эдуардовна и перекрестилась на икону на стене рядом с фотографиями наших предков.
– - Я вас не задержу. Я бы и не пришла. Но ты, Ириш, в школе мне помогала.

Мама рассказала мне потом, что Белла в школе была двоечницей, то есть натурально двойки в четвертях. А мама моя со Беллой дружила и всегда домашку давала ей списывать. И на контрольной по алгебре, решала и свой, и её вариант и "шпору передавала". И на экзаменах по алгебре после восьмого класса, мама тоже за тётю Беллу всё решила, и передала решение, "потому что под конец экзамена никто уже не следил". И Белла получила четвёрку на экзамене.

– - Я в благодарность, Ириш, за то время. Так бы не пришла. Вот, Василёк, бери пример с мамы, выручай всегда своих из беды.

– - Да уж. Он выручает, - грустно улыбнулась мама.

– - Да ты всё правильно сделала, Ир. Я поэтому и пришла. Они там в бассейне совсем уже обнаглели. А дети калечатся. То нога, то рука. Иногда дома только травму обнаружат, а родители ко мне в кабинет ругаться бегут: почему я не слежу. А я медсестра, я -- не тренер. Я вообще не должна поведения детей касаться. У меня другие обязанности. Травма - я фиксирую. И инспектору по охране труда раз в год отчитываюсь. Это только тётя Рая, уборщица наша, во всякую ерунду ввязывается. А когда надо, её никогда нет. Ты что думаешь: это единственный случай с вами? Да у нас и не такое случалось. Я уж сплетничать не буду. И жалобы были, и милиция была. Но всё на тормоза спускают, сама понимаешь. В бассейне - весь горком, то есть вся администрация -- в сауне отдыхает. А этот, с кем Василь подрался, внучок галерейщика. Да что там галерейщик. Сама дочка начальника УВД к нам плавать приходит. В общем так, ребя. Носа не вешать, эх жалко курить нельзя!

Мама заварила Белле Эдуардовне чай, достала с печки блюдо с пирожками -- мама готовила мне их на после-соревнований, чтоб они совсем мягкими не были, немножко подчерствели.

Белла Эдуардовна начавкалась, напилась. А я сидел и чувствовал, что случится что-то жуткое. У меня и сейчас иногда предчувствия бывают и в детстве бывали, в детстве даже чаще.

– - Значит так, ребята. На соревнования не ходите. Тебя, Василь, и Мишаню вашего дисквалифицируют.

– - Как?
– удивился я.

– - У него бывали дисквалификации, -- кивнула мама на меня.

– - А послезавтра, -- сказала Белла, промакивая губы салфеткой,-- дисквалифицируют, если даже ошибок не будет. И ещё. Всех на три дистанции заявили, а тебя, Василь, и Миху твоего Иваныча - на одну. Миху - на кроль, а тебя - на брасс.

– - Как?!
– я просто обалдел.
– Мих же брассист, а я - кролист. Вы не перепутали?

– Нет.

– А как же комплекс?
– не верил я.

– - Послушай Василёк, -- сказала Белла.
– Ну, мрази, хоть и нельзя так говорить при детях. Ну, что поделаешь? Привыкай. Я случайно узнала. Дядя Костя услышал, когда ходил воду перекрывать, кипяток. Он душ закрыл, а в раздевалке тётя Рая убиралась, он решил не мешать, не следить, и пошёл через бассейн, мимо тренерской. И услышал разговор. Анна Владимировна мутит, он не видел, кому она это говорила. Дядя Костя вечером, когда списки по дорожкам на доску вывесили, внимательно их изучил, и обнаружил, что ещё и дистанции вам подсунули провальные.

– - Ужас!
– сказала мама.

– - Нет! Я пойду!
– сказал я.
– Я обязательно пойду. Я буду плыть сто-брасс!

– - Тебя на пятьдесят-брасс заявили, -- покачала головой Белла Эдуардовна.
– - Они ж, Ириш, когда брасс, идут по бортику и за техникой следят. И Василька загасят. Кто там докажет, как Василь в воде ногами барахтал. Не ходите. Дядя Костя меня попросил зайти. А сам он до двух ночи сегодня, если не позже. Сауну все заказывают. Новый год скоро. Отдыхает народ.

– - Спасибо, Белл, -- спокойно сказала мама.
– Да: пятьдесят-брасс вообще не его дистанция.

Тут в дом вошёл папа, меня заставили идти спать, а родители с Беллой долго ещё говорили. Я тихо расплакался в подушку и тут же вырубился.

12 Утро понедельника

В воскресение дома было тяжело и тоскливо, мама заставляла меня отжиматься больше обычного - каждый день мама заставляла меня отжиматься, ей так когда-то сказал Максим Владимирович, вот мама и выполняла задания.

Утром в понедельник папа уехал. И тут я вдруг решил всё равно идти на соревнования, назло. И не пошёл в школу. Я в день соревнований в школу не ходил. Перед соревнованиями я не ел, только пил морсы. А в школе бы не выдержал, стащил какой-нибудь хлеб из столовки. А Мишаня ходил в школу, ему лишь бы не дома сидеть, лишь бы в компашке с нашими заречными друганами.

И тут пришёл дядя Костя, удивился, что я не в школе. Мама сказала:

– - Мы всё знаем, дядь Кость.

Но он ещё рас всё рассказал, и сказал так:

– - Даже не думайте появляться. Эта Владимировна...

– - Которая?
– переспросила мама.
– Там весь бассейн, одни Владимировичи.

– - Ну Анна, у которой сынок Стёпа, москвичи которые. Эта Анна вам проходу всё равно не даст. Будет травить. Она два года в нашем бассейне, у неё, точнее - у её мужа -- в горкоме, то есть в администрации города, связи. А у этой Анны -- в Москве связи. Тут к ним приезжает иногда в гости тренер из Москвы. Деловая вся, во-от такая тумба. Они там в Москве все тренера высшей категории, вот и наглеют. Ей надо, чтобы её сын медальки и статуэтки с кубками получал. Ещё эта тренерша, котораяприезжает...