– Слушай, мама приляжет, ладно?

– Я сама могу позаботиться о своем сыне, Гарри, – вдруг вспылила Гермиона и окинула его ледяным взглядом.

Он с секунду посмотрел на нее, а потом тихонько качнул головой.

– Позволь мне помочь, Гермиона,– тихо попросил он, но она не обратила на него внимания

Ее внезапный выпад из реальности закончился, и она вернулась в настоящее. Она прошла прямо к Лэндону и подняла его. Уже отпраздновавший свой седьмой день рождения, он был слишком велик, чтобы носить его на руках, но Лэндон был слишком мал для семилетнего, поэтому это не было чересчур ненормально.

Гермиона оглянулась через плечо:

– Я отнесу его в постель, – ровно сказала она таким голосом, будто это совершенно нормально, что она делает это через пять минут после того, как узнала о смерти своего мужа. Гарри ничего не сказал. Он просто смотрел, как она выносит сына из кухни и несет к лестнице в коридоре.

Он сам еще был в шоке.

Все это казалось нереальным, и он спрашивал себя, сколько еще ему надо тут стоять, пока он окончательно это не осознает. Он даже не знал, что делать. Его первым инстинктом было идти домой, но это означало, что придется рассказать Джинни. А он еще не решил, как это сделать. Более того, он не был полностью уверен, будет ли это ответственно с его стороны, если он оставит Гермиону совсем одну, пусть даже она и заверила, что в порядке и может позаботиться о себе и сыне. Он заметил на кухонном столе мобильный телефон, и тут же принял решение, и начал звонить. В нем было не так уж много номеров, поэтому было легко найти тот, что был ему нужен.

Телефон прогудел дважды, прежде чем раздался полузнакомый голос:

– Алло?

– Миссис Грейнджер… – Гарри сглотнул, пытаясь вспомнить, говорил ли он хоть раз с мамой Гермионы по телефону. – Здравствуйте, это Гарри…

– О, здравствуй, – весело сказала она. – Что происходит?

Что происходит… Это простой вопрос, правда? Он мог дать простой ответ и сказать, что ничего не происходит. Это ведь не было неправдой, так? В настоящий момент ничего не происходило, кроме того, что мать укладывала своего сына в постель. Ничего в эту секунду не происходило.

Но это был неправильный ответ.

– Прошу прощения, что звоню так поздно, - сказал он, стараясь, как мог, чтобы его голос оставался ровным. Это требовало от него всей воли, потому что он едва сохранял контроль. – Но как вы думаете, вы не могли бы сюда приехать? Кое-что случилось.

– Куда приехать? – сразу же спросила она, и ее голос стал острее. – К Гермионе?

Он кивнул, прежде чем понял, что она не увидит его кивок.

– Да, – сказал он, все еще борясь со своим голосом.

– Что случилось? – потребовала она, и теперь ее голос был совершенно тяжелым. Он понимал, что она на грани ужаса. Он пытался сообразить, лучше ли сказать ей все сейчас и расстроить ее или же заставить ее ждать и волноваться. Оба варианта казались одинаково ужасными.

– Это Рон, – наконец выдавил он, и его голос немного сломался. И на обоих концах телефонной линии повисла тишина.

Наконец миссис Грейнджер откашлялась, прочищая горло. У Гарри было ощущение, что она старается казаться такой спокойной, как только может, потому что, нравится вам это или нет, они с Гермионой были сделаны из одного теста.

– Он в порядке?

– Нет.

Он не знал, что еще сказать, так что просто остановился на этом. Он прислушивался к звенящей тишине и затем после долгого молчания услышал тихое:

– Я еду.

Дом Грейнджеров был подсоединен к каминной сети еще с тех пор, как Гермиона была ребенком, так что ее маме было легко прийти уже через несколько минут. Но они казались самыми длинными минутами в истории, и Гарри не мог ничего сделать, кроме как в шоке стоять, облокотившись о кухонный стол, и вспоминать события вечера.

Когда он смотрел на тело, он только и мог думать о том, что это невозможно. Перед ним лежал взрослый человек. Если бы он когда-нибудь и стоял у тела Рона, то это должно было случиться тридцать лет назад, когда они были подростками. Когда они были детьми, он позволял себе думать об этом, учитывать возможность, что шансы того, что они выживут все трое, стремятся к нулю. По крайней мере один из них, думал он, не доживет до взрослой жизни. Он представлял эти сцены – свое собственное мертвое тело на полу… Гермиону… И Рона. Это одна из тех вещей, которые ты себе представляешь, но это невозможно. По крайней мере, он никогда не хотел, чтобы это было возможно.

И вот Рон был здесь. Или, скорее, его тело было здесь. Мертвое, на полу. Прямо перед ним. И когда Гарри стоял и смотрел на него, он думал, сколько всего теперь пропустит Рон. Он не увидит, как Роуз наконец станет целителем… Не увидит ребенка Хьюго… Он даже не обнимет Лэндона на прощание утром его первого дня в Хогвартсе. И кто может сказать, как многое он пропустит в жизни Гермионы? Она уже была сверхуспешна, и у нее был потенциал добиться еще многого. Нельзя сказать, чего еще она может достичь в следующие двадцать или около того лет.