И он пропустит все это.

Миссис Грейнджер пришла через несколько минут, и Гарри понял, что, наверное, он поднял ее из постели. Он услышал ее в гостиной и пошел встретить. Она прямо посмотрела на него, и он был уверен, что она уже все знала. Она все еще пыталась, полагал он, сохранять хоть какую-то надежду на то, что она могла ошибиться. Она взглянула ему в глаза, и он не смог это скрыть. Она поняла сразу и подняла руку ко рту, и ее глаза налились слезами.

– Где она? – шепотом спросила она, и Гарри почувствовал себя перед ней ужасно виноватым. Она все еще не оправилась после смерти своего мужа, это случилось всего несколько месяцев назад. Теперь же ей придется иметь дело и с этим.

Чувствуя, как вина нарастает в нем, он отвел глаза и уставился на ковер.

– Она понесла Лэндона в кровать.

– Что случилось?

Гарри не мог поднять глаза. Чувство вины, которое и так уже грызло его, стало только ужаснее, когда он вынужден был ответить на вопрос, на который, как он понимал, он будет отвечать миллион раз в следующие дни. Ком в горле все еще стоял, и хотя он пытался сглотнуть его, становилось только хуже.

Наконец он смог полузадушенно выдавить:

– Он спас моего сына…

Когда он взглянул на Ала после того, что случилось, он увидел, что что-то явно было не так – кроме очевидного, конечно. Он трясся, и хотя это могло быть естественной реакцией на то, что он видел, как убили его дядю, Гарри знал, что там было что-то еще. Но он был на грани истерики, и поэтому в нем оставалось мало терпения на то, чтобы мягко уговаривать его рассказать правду.

– Что случилось? – потребовал он, и Ал посмотрел на него с видом, будто его сейчас прямо здесь стошнит. – Кто, нахрен, сделал это?

– Я не знаю, – промямлил Ал. – Я… Они были… Они пытались меня убить…

Гарри посмотрел на мертвое тело у своих ног. И тогда он понял. Он не знал подробностей, но волна дурноты охватила его, и он не думал, что сможет с этим справиться. И, к его собственному удивлению, это не Ала затошнило, а его. И ему пришлось в прямом смысле сесть на пол и положить голову себе на колени, чтобы комната перестала крутиться. К этому времени все остальные авроры на дежурстве, должно быть, услышали вызов, потому что комната заполнилась людьми, и все вокруг были в полной панике.

Миссис Грейнджер не стала расспрашивать о деталях, просто посмотрела на него очень долгим взглядом, в ее глазах все еще стояли слезы. А потом она покачала головой и взбежала по лестнице, исчезая на втором этаже, где Гермиона, наверное, все еще укладывала Лэндона в постель.

Гарри больше так не мог.

Ему нужно было отсюда уйти. Миссис Грейнджер была здесь, она позаботится о Гермионе и Лэндоне. Ему надо было идти. Он не знал, куда точно, но это только вопрос времени, когда все это станет известно всем, и он точно должен рассказать Джинни до этого. Он понятия не имел, что скажет ей, но решил, что раз он смог рассказать Гермионе, то сможет рассказать и Джинни.

Но, когда Гарри взял палочку и аппарировал домой, желания рассказывать он все еще не чувствовал.

Джинни была в постели, когда он пришел, и он чувствовал себя, как в каком-то сне, когда вошел в их спальню и скинул ботинки в углу. Она не спала, но он видел, что уже засыпала – каждый раз, когда она готовилась заснуть, она всегда по-особенному дышала, и этот звук заполнял комнату.

– Который час? – сонно пробормотала она, когда он поднял одеяло и лег рядом с ней, даже не снимая рабочей одежды.

И вот тогда, когда он посмотрел на ее затылок, на волосы того же цвета, что и у ее брата, он наконец сорвался. Он начал рыдать почти сразу же – ужасные, невыносимые рыдания сотрясали все его тело. Он чувствовал, как трясся, и пытался это остановить, но не мог. Реальность всей этой ситуации словно вдруг ударила его по лицу. Все, что он мог, – это удерживаться от того, чтобы не начать в прямом смысле кричать.

С секунду Джинни не реагировала, а потом медленно повернулась к нему лицом.

– Что случилось? – мягко спросила она, и ее глаза изучали его лицо в поисках ответа. Она протянула одну руку к его волосам и пригладила их, словно он был ребенком. – Что не так?

За все те годы, что он ее знал, он был уверен, она могла сосчитать те разы, когда он плакал, по пальцам одной руки. Она знала, что что-то не так, и ему даже не хватало сил, чтобы смягчить все это для нее. Наверное, это было жестоко с его стороны, но он больше не мог это выносить. Он не мог сказать ей это аккуратно, потому что у него не было на это сил. Он просто хотел сказать.