половина пиццы. Кофейник стоял полный, в раковине была куча посуды. Я молилась, чтобы мама

спала. Не хотелось отвечать на ее расспросы, снова извиняться. Я не могла измениться. И

совершенно точно не хотела говорить о том, что произошло в комнате Джоша.

Я срезала путь к лестнице и наткнулась в гостиной на папу. В свете ночника я заметила на

его коленях сложенную газету, а в руке – бокал белого вина.

– Где мама? – спросила я.

– Наверху. Спит.

– С ней все нормально?

Не знаю, почему я спросила. Я ведь чересчур хорошо знала теперь ответ на этот вопрос.

Может, мне хотелось подтверждения тому, что она скучает по мне – по Элле – и тому, что я на самом

деле была им нужна.

Он покачал головой и, прикончив остатки вина, поднялся. Поставил пустой бокал на

кофейный столик.

– Мэдди, нам надо поговорить. Ты закрываешься от нас. И мама это видит. И Алекс это

видит. И я это вижу; это пугает нас, Мэдди. Мы можем тебе помочь, но ты должна открыться для нас.

Было столько всего, что мне хотелось сейчас сказать. Начиная с « простите меня» и « я не

Мэдди». Но не сейчас. Не сейчас.

– Знаю, пап. Но не сегодня, – вот, что я ему ответила.

82

LOVEINBOOKS

29

Как бы эгоистично это ни прозвучало, но на следующий день, зная, что не только я одна

храню свою тайну, я почувствовала себя лучше. Папа уже ушел, когда я проснулась, но мама еще

спала. Может, и к лучшему. Я не очень хорошо представляла себе, что ей скажу.

В кухне царил бардак, посуда стояла в раковине, кофейник – на столе, и когда я его подняла,

увидела, что на столешнице отпечатался темный круг.

Как видно, Бейли позаботился об остатках пиццы. И о курином бульоне тоже… кажется, он

ухитрился надеть миску себе на голову. Конечно, вылизался, как смог, но все равно шерсть была

слипшейся, а кое-где на морде я заметила остатки морковки.

Обычно мама не оставляла кухню в таком беспорядке. Обычно она ничего в беспорядке не

оставляла.

Я взяла пустую коробочку из-под сливок, выбросила в урну и уже было направилась к

посудомоечной машине, когда увидела выползшее из принтера письмо. Отодвинув кофейник в

сторону, я взялась за письмо. Хотела стереть с листа кофейное пятно, но бесполезно – оно уже

высохло.

Я узнала адрес. Письмо пришло из управления школы дизайна и предназначалось оно маме и

мне.

Я получила подтверждение в ночь, когда умерла Мэдди, в ночь, когда я стала ею.

Я старалась не думать об этом с тех пор. На самом деле, я почти забыла о заявке. До этого

момента. До тех пор, пока испачканное кофе свидетельство не легло мне в ладонь.

Я не стала читать, а заставила себя отвести глаза от строчек, чтобы не узнать, что же там

говорится. Просто сунула письмо в сумку и направилась к двери, не желая думать о письме. Ведь это

было еще одно напоминание о том, что я могла – и не сделала правильно.

В школе было тихо, но я этого и ожидала. Я и хотела прийти пораньше, чтобы избежать

встречи с Алексом. Он бы стал задавать вопросы о том, почему я ушла и почему не отвечала на его

звонки, а у меня не было ответов. И не было в запасе подходящей случаю выдумки.

Я свернула за угол коридора и увидела Джоша. Он стоял и пялился в свой открытый

шкафчик.

– Привет, – произнесла я.

Его глаза метнулись в мою сторону, и я направилась к нему. Он был единственной реальной

частью моей прошлой жизни, и я хотела быть к нему поближе.

Джош подождал, пока я окажусь рядом с ним, прежде чем взглянул на меня, то есть, по-

настоящему взглянул, а потом покачал головой.

– Снова вошла в роль, как вижу, – сказал он и снова отвернулся к шкафчику.

Я знала, что он имел в виду. На мне были кожаные сапоги и узкие джинсы и три слоя

стратегически подобранных рубашек и свитеров. Чесалось все просто безумно.