— Еще: зайцы набежали.

— А из этого следует засуха?

— Скоро набегут лисицы. После лисиц — медведи. Увидишь. Может, и волк придет.

— Допустим, что все это будет. Но в Алексеевке этого не было.

— Комаров мало было.

— Мало?! — Лидия ужаснулась.

— Совсем мало, — подтвердил Алексей Никифорович. — Сегодня еще не жарко.

— Еще не жарко?!

— Комары днем и те занемогут жить, будут жить ночью. И ты захочешь жить ночью. Увидишь: солнце будет умирать, потом хорониться. Днем жара будет густая, как дым от пожара в лесу. Пожары тоже будут.

— И это все мы увидим? Как интересно! Это похоже в его описании на гибель планеты!

— Погибель будет, — подтвердил Алексей Никифорович. — Голод. Почему тебе интересно?

— Нет, это не интересно, — сказала Лидия виновато.

Обломки битуминозных пород попадались с каждым днем все менее окатанные. Следовательно, экспедиция приближалась к месту, где они обламывались. Возбуждение Василия и увлечение Жени забавляли Лидию, но она и сама волновалась. В один день было пройдено двадцать пять километров. Последний вечерний образец имел крепкие углы. Он откололся где-то совсем близко.

За ужином у костра Лидия подразнила увлеченных искателей. Василий крепился и молчал: значит, возбуждение и усталость вместе достигли угрожающего уровня. Она почувствовала опасность с этой стороны и перенесла свои насмешки на Савватея. Его успехи были ничтожны, хотя он приносил целые мешки камней.

— Он набирает их в одном месте разом полный мешок, — сказал Василий.

Савватей с подозрением взглянул на Зырянова. Он относился добродушно к своим неудачам. Когда один камешек из его мешка вызывал интерес у Лидии Максимовны, Савва весело говорил:

— Бородавка — и та прибавка!

Женя отвел Савву в сторону и с горящими глазами сообщил ему свою тревогу. Отец неспроста заговорил о пожарах; он чует опасность: где-то она бродит вокруг экспедиции… Отец опасается только засухи. Старик не знает о врагах советской нефти. Но Женя знает о таких, которые несут угрозу Зырянову и всем искателям нефти. На Зырянова уже нападали один раз, три года назад — на Кавказе, где он тоже нашел нефть.

Савва внимательно выслушал и кратко сказал:

— Ладно, побережемся.

— Савватей Иванович, — слукавила Лидия, — я слыхала, у вас была мена?

— Бог дал путь, а черт дал крюк, — благодушно сказал Савва, поглядев на Женю.

Женя не слушал. Он искоса смотрел на отца. Савва за ним тоже посмотрел. Алексей Никифорович нюхал воздух, подняв лицо.

И вдруг Савва вскочил, схватил мешок.

— Ладно, — сказал угрожающим шепотом. — Достану тебе камушек.

— Нельзя в темноте искать! — закричал Василий.

Но Савватей ушел.

— Русский, а какой азартный! — сказал Василий.

— Русские — истовые, — сказала Лидия.

— Каждую ночь ходит, — сказал Женя.

— Неужели? — изумился Василий.

— На берегу остановится, слушает, набирает полный мешок.

— Женя! — воскликнула Лидия недоверчиво. — Откуда ты это знаешь?..

— Слышу.

Василий молчал.

— Каждый день тайга горит, — сказал Алексей Никифорович.

Василий молчал, опустив глаза.

— Где горит? — испуганно спросила Лидия.

— Снизу. Где прошли — там горит.

— Завтра еще скорей пойдем, — сказал Василий.

— В таком случае, Женя, расскажи про Ваню! — весело попросила Лидия.

— Мы с Ваней пошли с Эргежея вместе на Кузнецкстрой, там узнали Сеню. Вот это парень — да!.. Он подговорил сходить на Байкал. На Кузнецкстрое получили сапоги — пошли. На Байкале нанялись на землекопную научную работу к Василию Игнатьевичу — на разведку тайны Байкала. Работа была самая нехорошая, рассказы Василия Игнатьевича — самые охотные в жизни…

Лидия со смехом поправила его:

— Самые охотничьи?..

Василий надулся, а Женя старательно поправился, не ведая подвоха:

— Самые охотничьи. В моей жизни, в жизни Вани и Сени тоже. Мы не слышали ничего более научающего…

Лидия опять поправила:

— Ничего более научного?

Но этой поправки Женя не принял.

— Я сказал правильно по-русски: разговоры Василия Игнатьевича была самые научающие для каждого, который охоч… Мы — люди охочие, охотники.

Василий поднял голову и с гордостью взглянул на Лидию.

— Ваня очень серьезный человек, — продолжал Женя, — говорить совсем не любит. С ним скучно… Сеня — другое дело! Он не сказал, откуда его род. Мы раньше не верили, что человек может не знать, откуда его род. Ванин род живет на Эргежее. Мой род — в Алексеевке. Русские тоже знают свой род. А Сеня не знал; оказалось — правда. И пришел на Байкал один старинный человек…