Он отправился на осыпь.

— Почему черного? Черного масла не бывает, — сказала Лидия.

— Ты это ела? — спросил Петя-повар.

Он боялся, чтобы над ним не посмеялись. Он очень удивлялся пирогу.

— Ну конечно, ела… Сказать тебе, о чем я все время думаю? — Она повернулась к Жене: — Что означали слова Сени: «Василий Игнатьевич, это он!»?

— О ком это Сеня сказал?

— В том-то и дело — о ком!.. Сеня крикнул эти слова из самолета, из багажника.

— Значит, он не видел людей на берегу?

— Не видел, но услышать мог.

— Кого он мог услышать?

— Конечно, Савва орал, как всегда.

Женя задумался.

Лидия занялась обработкой собранного материала. Старик Петров бродил, по обыкновению, в тайге с ружьем и собакой. Василий мобилизовал свободных мужчин, то есть Женю и Петю-коновода, в помощь себе на расчистку осыпи на горе.

Лидия слышала легкий шорох катящихся обломков. Ей казалось, что на горе работают очень слабо. Там, наверно, сильно припекало, на горе.

Время от времени она выходила из тени взглянуть, как работают на горе. С удивлением она видела целый камнепад, летевший с крутизны со слабым шумом. «Господи, неужели я оглохла?» — думала она.

Стало тяжело, как в сухо натопленной бане.

Испепеленное небо бесшумно, медленно осыпалось и застревало к вечеру в хвое тончайшим сухим туманом. Петров говорил же: «Будет сухой туман». Верхушки лиственниц, связались через реку колышущимся кисеистым пологом. Истомленная Лидия смотрела на эту картину, такую выдуманную, не похожую на правду, и напоминала себе, что сухой туман — все равно мокрый туман, образованный испарением воды, он состоит не из пепла.

«А вдруг на этот раз — дым?» — подумалось ей. И она недоверчиво смотрела на полупрозрачный воздух.

Старик Петров вышел из тайги на левом берегу. Лидия обрадовалась ему.

Петров посмотрел осудительно на работающих на горе, ничего не сказал и потащил на гору воду в брезентовом ведре. Работники бессильно двигали лопатами и наконец легли возле своих лопат. Они не могли больше работать и не хотели возвращаться домой. Они не хотели шевельнуться.

Алексей Никифорович окатил сына всем ведром и велел ему встать. Женя бодро поднялся. Отец дал ему в руки ведро. Женя принес воду и облил Петю-коновода, затем Петя принес ведро воды для Василия Игнатьевича. Женя обнял Зырянова за плечи и со скрытной нежностью помог ему сойти к лодке.

Василий в своей палатке пробормотал:

— Будем работать с комарами.

Он приказал себе проснуться в два часа утра и, когда проснулся, недоверчиво смотрел на светлый солнечный день. Он подошел к Лидии с вопросом:

— Сколько на твоих часах?

— Шесть часов.

Он был поражен и сказал с настоящим испугом:

— Не может быть!

— Почему не может быть?

— Потому что я хотел встать в два и работать с комарами, как советовал Петров.

Лидия поняла, что его драгоценная самоуверенность пострадала от первой осечки.

— Но твой механизм тоже может разлаживаться, так же как механизм часов, положенных на горячую печь. Если ты хочешь, чтобы часы не врали, не клади их на горячую плиту.

— Ты права. Сегодня весь день будем работать в палатке, а ночью — на горе.

Ему не пришло в голову объявить просто перерыв, отдых на несколько часов. Но он повеселел: он нашел причину ошибки и уже был уверен, что не допустит повторения.

— Вы позавтракали?

— Нет.

Он обрадовался:

— Меня ждали?

— Да.

— Спасибо!

Он с нетерпением смотрел на белоснежную скатерть, постланную поверх полотнища палатки на мху, не спешил к столу.

— Лидия! Старик Петров говорил, что в сухие туманы днем не работают. Вы знаете, почему мы работали?

— Знаю. Потому что у вас такой характер.

Она с тайной насмешкой наблюдала, как он обдумывал — с полной и мгновенной сосредоточенностью мысли: есть ли у него такой характер.

— Нет, у меня этого не было в характере до сих пор. Я сам не понимаю, как это сталось у меня в характере.

— Я заинтересована.

— Вы думаете, что я хотел поскорее раскопать жилу.

— Неужели нет?..

— Да, это верно… Но я хотел раскрыть ее непременно к сегодняшнему дню.

Он знал, что она скажет хоть слово после каждой его фразы. Но она молчала.

— Но я проспал, — сказал он с горечью.

— Спасибо, — сказала она церемонно, — вы хотели посвятить мне первую жилу кембрийских битумов? — Но она отлично поняла, что неудавшийся подарок выражал для Василия нечто очень большое, необыкновенное.