И лишь только когда экзаменатор бросил на неё вопросительный взгляд, девушка, которую меч утягивал в своеобразный транс, тоже спустилась.

По лестнице, разумеется. Ничего необычного, разве что казалось, что шла она с предельной осторожностью, словно опасаясь споткнуться о ступеньку и полететь носом вперёд. Неиспользованное пока в настоящем сражении и не выпившего крови с помощью её рук оружие тянуло к земле неподъёмным грузом.

Кажется, фламберг не понимал: почему же эта девчонка ещё не использовала его? Почему не воспользовалась силой, не рассекла тела слабых людишек вокруг, чтобы обагрить алым и живой плотью чёрное лезвие и связать их истинными узами? Ведь хочет стать хозяином, хозяйкой, а всё медлит...

Юмия только и делала, что мысленно обращала к мечу беспрерывный поток слов, уговаривая и задабривая – печати уже неважно сдерживали скрытую в нём мощь.

Впрочем, этого никто не заметил. Но зато джонины, тюнины и двое особенно внимательных генинов обратили внимание на другое, а точнее, на отсутствие того, что должно было быть. Шаги, шорох одежды – этого не было. А Орочи, похоже, и не задумывалась об этом, что говорило об определённой доле мастерства.

– Юмия, Шигуре, э-э... кто-нибудь из вас хочет сдаться прямо сейчас? – сугубо для отчётности осведомился Хаяте; не дурак он и не слепой, напряжение между ними было почти осязаемым, плотным до звона в ушах.

– Ни за что, – сквозь зубы прорычал Судзуки. Юмия тоже качнула головой.

Внезапно их взгляды пересеклись, и по телу девушки прошлась ощутимая дрожь, оставив за собой лёгкое покалывание на кончиках пальцев.

Судзуки Шигуре не ненавидел её. Не испытывал презрения. Не хотел отомстить или что-то в этом роде.

Но в его глазах было настолько искренне желание её убить, что Орочи невольно прониклась к нему уважением. Хотелось из вежливости и благодарности за такое внимание ответить тем же. И, кажется, Шигуре это уже понял.

В голове девушки гудело.

Ну же! Чего же ты ждёшь?! Убей его, забери его кровь.

Подари его жизнь мне.

Убей, убей, убей, УБЕЙ!!!

Фламберг, напитавшись обоюдной жаждой убийства, стал ещё тяжелее. Кажется, всё же придётся его снять, иначе она просто не сможет нормально двигаться.

– Итак, начина...

– Стойте, – оборвала экзаменатора Юмия.

– Решила отказаться? – зло ухмыльнулся Шигуре, которому этот бой был необходим, как воздух. Если откажется – он убьёт её сразу же, как пересечётся без лишних свидетелей.

– Дайте мне минуту.

Гекко бросил быстрый взгляд на Хокаге и, уловив еле заметный кивок Третьего, сказал:

– Ровно шестьдесят секунд.

Восьмихвостая в полусогнутом состоянии кое-как кивнула.

– Что, испугалась?

– Нет, конечно. Ты же хочешь меня убить, разве я могу избежать боя?

Орочи расстегнула пряжку плаща и спустила тёмную ткань с одного плеча. Оно оказалось слишком костлявым, с сильно выпирающей ключицы. Сквозь бинты просочилось несколько капель ярко-красной на белом фоне крови. Создавалось ощущение, будто девушка ранена, но причиной кровотечения было трение между кожей и натянутой до предела бинтовой лямкой, которая вся смялась и теперь глубоко врезалась в кожу.

– Ведь сражаться на смерть гораздо интересней, – произнесла Юмия.

Девушка дёрнула узел на плече и перекинула меч вперёд. Лезвие прочертило широкую дугу и гулко ударилось об пол, оставив в камне вмятину.

«Тяжёлый...» – подумала Орочи и на секунду усомнилась в том, что сможет с ним совладать. Юмия быстро вернула застёжку на её законное место, после чего перехватила двуручник двумя руками. Тёплый эфес пульсировал под ладонями, а сквозь полотно опутывающих лезвие печатей прорвалась едкая зеленоватая искра.

– Время вышло, – сказал Хаяте в воцарившейся тишине.

С лица Шигуре сразу же слетела самоуверенная ухмылка.

Орочи закрыла глаза, подцепив перед этим незаметную петлю возле гарды. Дёрнешь за неё – и меч больше не будет что-нибудь сдерживать, кроме её собственной воли.

Девушка постаралась отключиться от мира. Чтобы не случилось, она должна хотя бы на несколько секунд вражеской атаки дать живому мечу распоряжаться её телом, довериться ему даже больше, чем могла бы довериться самой себе. Если фламберг захочет её убить – то ничего не произойдёт. Если же нет...

– Начали, – отдалённо услышала восьмихвостая чей-то голос, словно через толщу воды, и отступила на шаг назад, готовая в случае чего увернуться.

Шигуре не стал растрачиваться на болтовню, не предлагал сдаться. Парень, складывая печати, выкрикнул название техники, подкинул один зонтик, и в Юмию со всех сторон полетели напитанные чакрой сенбоны. Увернуться было невозможно. Время словно замедлилось, а воздух, сквозь который летели иглы, стал густым.

И вдруг меч перестал представлять собой мёртвый камень и метнулся по наклонной дуге вверх. Потом резко вниз, очертил горизонтальную линию и устремился наискось за спину. Девушке не нужно было делать ничего, лишь удерживать в намертво сжатых руках рукоять да заставлять тело подстраиваться под желания клинка.