Феодора покраснела, поняв, что сказал этот человек; но он вовсе не хотел ее оскорбить, а только был по-гречески прост – как море, как земля!

– Вы правы, я… беременна, - призналась она, лихорадочно пытаясь подобрать дальнейшие слова. Комес Флатанелос говорил ей “вы” - как образованный ромей, как сторонник императора… Что это могло значить? Что угодно!

– У вас ко мне дело, госпожа Нотарас? – спросил Леонард Флатанелос.

– Вы позволите сесть? – произнесла она, оглядываясь.

– Конечно, конечно!

Он засуетился, коря себя за недогадливость; подвел ее к какому-то бревну, на которое она с наслаждением опустилась, вдыхая свежий древесный запах. Комес запросто сел рядом; они оказались в стороне от работ и чужих ушей.

– Дело есть у вашего мужа? Тогда почему он послал вас? – допытывался Флатанелос: с простотой честного человека и беспокойством за такую посланницу.

Феодора прикрыла глаза и помолилась всем высшим силам, которые существовали - или могли существовать!

– Комес Флатанелос, - сказала она.
– Я пришла поговорить о вашем родиче, Никифоре Флатанелосе.

При звуке этого имени честный моряк изменился в лице и вскочил с места; его нагрудная цепь и узорная парча платья болезненно сверкнули ей в глаза. Потом Леонард Флатанелос снова сел.

– Что вы о нем знаете?
– воскликнул он.

– Тише!

Феодора с мольбой прижала палец к губам.

– Я к вам от высокой госпожи, которая восхищается вами и вашим искусством. Но превыше всего - преданностью империи, - прошептала она.
– Эта госпожа знавала вашего…

– Внука дяди моего дяди, - горько усмехнувшись, ответил комес; его карие глаза теперь глядели так, что Феодора ощутила гадливость к себе.
– Я, кажется, догадываюсь, о какой госпоже вы говорите.

Феодора почувствовала себя глубоко униженной - и неловкой, неуклюжей в последней степени. Если Феофано прикажет убить ее за такую промашку, она будет совершенно права…

Но теперь уже терять нечего.

– Да, меня послала Феофано, - сказала она.

Оба долго молчали; каждый боролся с бурей в собственной душе. Потом комес спросил:

– Что же - у Феофано есть что сказать мне помимо того, что я знаю о Никифоре? Или она послала вас с очередною ложью, которая ничем не подкреплена? Чтобы ваше дитя меня растрогало, - тут комес засмеялся, и Феодора поняла, какой это опасный человек. Он был далеко не прост! У него была душа точно сундук с потайным дном, как у всех ромеев - и русских людей!

Феодора посмотрела ему прямо в глаза.

– У меня есть что сказать самой, комес, - ответила она.
– Я - бывшая рабыня из Московии, которую купил и привез сюда ваш родич. Он повинен также в мучениях сотен моих соплеменников, которых освободила Феофано!

Феодора глубоко вздохнула. Флатанелос был ошеломлен - и она продолжила, прежде чем он пришел в себя:

– Я могу привести вас к этим людям, и показать… предъявить свидетельства бесчисленных преступлений Никифора, - понизив голос, закончила она.

Комес долго молчал.

Потом сказал:

– Предъявите мне и этих людей, и эти свидетельства! Пустыми словами я сыт по горло!

Он резко поднялся, и Феодора тоже; ей опять стало дурно, и Флатанелос опять ее поддержал. Он улыбнулся и смягченным голосом прибавил:

– У вас красивый сын…

– Я хотела бы, чтобы он вырос похожим на вас, - искренне сказала Феодора.

Грек усмехнулся - конечно, думал, что она подольщается.

– Но я не буду с вами разговаривать без доказательств, высокая госпожа!

Он повернулся и прибавил через плечо, собираясь шагнуть прочь:

– Я догадываюсь, чего вы все хотите от меня… и Феофано! Но лжецов я не терплю, как и предателей! Пусть убираются в ад!

– Хорошо бы вы всегда это помнили, комес, - сказала Феодора.

Флатанелос быстро пошел прочь, а она осталась стоять, глядя ему вслед и улыбаясь. Несмотря ни на что, эта встреча ее очень обнадежила. Как славно встретить такого человека, пусть даже он и не союзник!

Она пошла прочь, и скоро поравнялась со своей охраной, которая ни о чем не спросила. Кормилица тоже. Впрочем, итальянки ей бояться нечего, а греки стояли слишком далеко – видели, но не слышали!

Если муж спросит, она скажет, что просто расспрашивала о работах и о флоте: с кем именно она говорила, ему передать некому. Едва ли Теокл и Леонид знают комеса в лицо.