Лив со всего размаху плюхнулась на тут же негодующе скрипнувшую кровать, и спрятала лицо в ладонях, словно хотела стереть только что случившиеся события. Она всё так же задыхалась, но больше не от стремительного бега, а от ощущения катастрофы. Сердце колотилось, как бешеное, и так как рук не хватало, чтобы взять в них всю себя, Лив скорчилась грудью в колени. Геннадий Леонтьевич смотрел на неё с молчаливым неодобрением. Девушка, пару раз глубоко вдохнув и резко выдохнув, немного пришла в себя, подняла глаза на изобретателя.

— Вы должны... Вы обязаны мне помочь.

— С чего это? — прищурился Геннадий Леонтьевич. — С чего это, вопрошаю я тебя, птица, чего-то обязан?

— Они что-то сделали с Саввой... Я не поняла, что именно. Но он исчез. Был — и нет.

Оливия немного отдышалась, и уже могла говорить нормальными предложениями, в которых слова не отскакивали друг от друга как резиновые мячики:

— Наверное, это звучит странно, но вы — единственный человек, который в этой ситуации кажется мне нормальным. Я думаю... Мне кажется, что Савва превратился в воробья. Не знаю, как они это сделали, но он стоял, нес какую-то чушь, а потом — раз! — его нет, а на столе сидит воробей.

Лив опять начала задыхаться. Дурацкий Савва, с ним с самого первого момента их встречи всё было наперекосяк. Пропавший без следа Алексеич, привидение Лера, палач Миня...

Но... Лив боялась за него. Уже не просто, как за представителя рода человеческого, попавшего в какую-то чертовщину, а как за друга, с которым вместе пережила трудные и радостные моменты жизни.

— Говорил тебе, птица, чтобы ты не садилась играть в карты. С императором — в карты, и при этом без всяких последствий?

— Разве я собиралась? — Лив немного оправдывалась. — Совершенно не думала, не хотела и даже не мыслила. Оно само произошло. Мы ужинали, и тут появилась эта...

Она вспомнила тоненькую стопку карт. Колодой назвать это было сложно.

— Там всего шесть карт было.

— Да знаю я, — поморщился Геннадий Леонтьевич. — Рассказываешь мне, будто я не знаю. Чего ты от меня хочешь?

— Домой. Я уже несколько дней, как хочу домой. И... что случилось с Саввой? Это я хочу узнать. И всё. Вы спасете меня?

Лив быстро оглянулась на дверь. С той стороны, с улицы, было спокойно. По крайней мере, пока никто её не преследовал. Хотя смысла в погоне и не было. Куда она денется с этой подводной лодки?

Геннадий Леонтьевич вдруг резко и неожиданно, как всегда, нырнул под стол. Послышался грохот, трение каких-то железяк друг о друга, кажется, что-то звякнуло и даже пролилось. Лив подумала, что если он застрянет сейчас, то это будет совершенно не вовремя, и ей опять придётся его вытаскивать. Мысль восторга не вызывала, но тут наконец, изобретатель — надутый и красный от напряжения — выполз из-под когда-то белой, а сейчас засаленной скатерти.

Он протянул Лив пыльную коробку конфет. Судя по захватанному целлофану обёртки, конфеты справили уже не одно десятилетие.

— На, пока пожуй. Успокойся. Птицы не любят конфеты, но ты всё ещё девочка. А девочки, да, я ещё помню... Девочки любят конфеты.

Лив осторожно взяла коробку, хотя ей хотелось деликатно отказаться. Но изобретатель, казалось, исполнив долг рыцаря и просто мужчины, тут же забыл обо всем, глубоко ушел в свои мысли. Девушка потихоньку задвинула щедрый дар к стенке, туда, где было темно, пыльно и ничего не видно. Изобретатель тем временем, озадачившись, начал ходить из угла в угол. Он бормотал себе под нос, но Лив все слышала:

— Значит, говоришь, паренёк-то, того? Чей был расклад? Что он сделал, перед тем как исчез?

— Они хотели, — Лив чувствовала себя довольно неловко, потому что должна была повторять всю ту необъяснимую чушь, которая творилась после ужина. — В общем, они говорили всякую ерунду, типа того, что я — монахиня. Или я — шут. Потом все смотрели на меня, а Савва вскочил и сказал: я — жертва. Да, именно так и сказал. Жертва. И исчез.

— Решился! — Изобретатель хлопнул радостно в ладоши, и девушка почему-то сжалась в себя от этого хлопка, как от угрозы. — Ай да молодца! Он решился выйти из игры!

Лив плохо понимала причину его радости. Честно сказать, она вообще её не понимала.

— И что теперь? Вам что-то понятно?

— Ну конечно, — закричал Геннадий Леонтьевич. — Конечно, все понятно! Он вышел, и вывел тебя. Теперь — всё.

— Что — все?!

— Теперь уже никто никуда не едет, — изобретатель, казалось, был совершенно счастлив. — Не ожидал от него такого, совсем не ожидал...

— Что делать теперь нам? — Лив решительно вернула Геннадия Леонтьевича с радужных небес на землю.