Застигнутая на месте преступления, Лив понуро отправилась на место, которое ей указали. Плюс ко всему она вспомнила, что не успела даже позавтракать, хотя подходило обеденное время. Девушка была голодна, сконфужена и озадачена. Обед Нан-Сунан, спустя полчаса, принесла ей в спальню. Лив сделала ещё одну бесплодную попытку выяснить, что происходит, но наткнулась на ту же молчаливую стену презрения. Она бросилась на кровать лицом вниз и зарылась в подушку. Им хорошо всем вместе, а вот когда совсем одна...

Лив попыталась представить своего хансанга. Ну, вот так, если бы она родилась уже с парой себя в этом мире. Она, та же самая, но усиленная в два раза. Скажем, она бы была ... Лив-Олив. О, точно!

Девушка с удивлением поняла, что представить это не так трудно, как ей могло показаться в начале. Тот голос, который говорит в ней, помимо её воли, часто спорит с ней, иногда заставляет совершать поступки, которых она сама от себя никогда и ни за что не ожидала бы.

— Это же и есть мой хансанг, — Лив села на кровати, и начала, по всей видимости, говорить сама с собой. — Бог ты мой! У меня точно есть хансанг, только такой... Нематериальный. Бестелесный мой хансанг.

Она задумалась, смогла бы жить с той своей стороной, которая её частенько удивляет неожиданными действиями. «Это было бы непросто», — тут же решила сама для себя. Никогда не испытывать одиночества? Наверное, в этом есть нечто ущербное, несмотря на всю кажущуюся заполненность такого сосуществования. Лив вспомнила, как иногда хочется приглушить во что бы то ни стало навязчивый внутренний голос, который вмешивается в, казалось бы, здравые мысли. А если он ещё и в образе тебя будет постоянно ошиваться рядом....

С другой стороны, бывают минуты, когда прямо вот со страшной силой хочется поговорить с кем-то близким, пожаловаться на невыносимую тяжесть бытия, а никого рядом нет. Лив вспомнила, что в таких случаях, как бы это ни выглядело странно со стороны, но она начинает разговаривать сама с собой. Девушка вдруг поняла, что и теперь, пытаясь представить, что у неё есть близнец, ходит по комнате из угла в угол. Она поняла так же, что ходит, таким образом, уже давно, потому что в комнате заметно потемнело. Очевидно, спускались сумерки. Суета, окутавшая замок с приездом посторонних людей, незаметно рассеялась.

Кажется, уже никого чужого и пугающего не было. Лив осторожно выглянула из комнаты. Тихо. Она, крадучись, прошла по коридору к переговорному залу. Там тоже было тихо. Шинга словно вымер. Даже Нан-Сунан, молчаливо снующая по хозяйственным делам туда-сюда, очевидно, уже ушла домой.

Лив захотелось вдохнуть свежего воздуха. Ощущение заточения сжалось ещё больше до размеров спальни, в которой она провела сегодня целый день. На глаза навернулись слезы, и она быстро-быстро, пока никто не видел, выбежала во двор.

Там она устроилась в одной из резных беседок, разбросанных по приусадебному саду в живописном беспорядке. Зачем столько беседок здесь, Лив так до сих пор не поняла, потому что вообще никогда не видела, чтобы кто-то из очень немногочисленных обитателей замка пользовался ими хотя бы раз. Зато она сама облюбовала одну — не очень дальнюю от входа в замок, и в то же время такую, что не видно с первого взгляда, а нужно немного поискать. Лив не знала от чьих глаз она скрывается в этой беседке, потому что замок будто вымер, но вот захотелось ей дать волю чувствам именно здесь. Пойти на качели ей в голову не пришло. Качели — для радости, которой в данный момент не осталось ни на грош.

Лив уже уронила голову в ладони, намереваясь излить душевные метания традиционным для себя в последнее время способом, как чья-то рука уже привычным мягким движением легла на её волосы. Она подняла голову, ожидая увидеть Джонга, и, конечно же, увидела именно его.

— Извини, — все так же лучезарно, хотя несколько устало улыбнулся он. — Мы часто забываем, что тебе может быть неприятно оставаться ... без ... кого-нибудь.

Он намеренно избегал слова «одиночество». Собственно и слова такого в обиходе не было. Похоже, что здесь оно употреблялось только в самом крайнем случае. Когда кому-нибудь очень нужно было крепко выругаться. «Иди ты к одному», — вот так говорили, когда хотели оскорбить, и Лив представляла, что «один» здесь — это синоним чёрта. «Один побери», — иногда она про себя в сердцах уже начинала думать так.

— Ничего, — Лив шмыгнула носом, но плакать тут же расхотела. — Я же всегда так живу.

Он сел рядом, тёплый и сочувствующий. Лив попыталась определить, что в ощущениях складывается не так, и вдруг поняла: она не чувствует присутствие Маджонга. Кажется, они впервые с Джонгом разговаривают наедине. Она повертела головой, пытаясь своим шестым чувством, как радаром, обнаружить в их радиусе тёмного хансанга, но на этом радаре возможное незримое присутствие второго близнеца всё так же застыло на отметке «ноль». Это было ... Странно. Она уже было собралась спросить Джонга, куда подевалась его копия, но осеклась. Поняла, что не нужно сейчас об этом спрашивать.