– Направо, - скомандовал охранник.

Я повернул.

Коридор расширился, метрах в десяти забирались под свод и пропадали вверху ступеньки лестницы.

Помещение было без окон.

Пустое, оно показалось мне то ли приготовленным для ремонта, то ли только что отремонтированным. В углах громоздились банки и ведра. Полосой, расстеленный, у дальней стены лежал целлофан. Светила лампа с отражателями.

Меня усадили на привинченный к полу стул без спинки, еще одним наручником пристегнули за щиколотку к ножке, и оставили одного.

Охранник на прощание ткнул дубинкой в бок.

– Сиди тихо.

Вторым предметом мебели в помещении был стол, а третьим и последним - стул с высокой спинкой, который составлял со столом гармоничную цветовую, светлого дерева пару.

Я вдруг почему-то с уверенностью подумал, что меня взяли по ошибке. Да, это разъяснится! Сейчас со мной побеседуют, и мы даже посмеемся вместе: ах, какие глупости, мелочи, какая-то карточка, вы просто оказались похожи на злодея, Константин.

Ха-ха-ха.

Я усмехнулся, тревожа щеку. Нет, я, конечно, представлял себя бесстрашным героем, но моя героика не шла дальше мысленной забавы и желания при первой же опасности кинуться в кусты. Герой, герой...

Может быть этого и боялся отец?

За спиной скрипнула дверь, но оглядываться я не стал. Человек, посвистывая, обошел меня и сел за стол. В руке его была бутылка с водой.

– Значит, вот ты какой, - сказал он, откинувшись на спинку.

Несколько секунд он разглядывал меня, видимо, ожидая, что я заговорю первым, начну требовать или жаловаться. Я молчал.

Мужчине было за тридцать. Он был невысок. Видел я его не четко, но лицо, удлиненное, с высоким лбом, рыжеватыми усами и светлыми внимательными глазами, на мой слепой взгляд, располагало к себе.

– Ничего не хочешь мне сказать?
– спросил он.

– А что говорят в таких случаях?
– спросил я.

Мужчина коротко улыбнулся.

– В таких случаях обычно произносят: "За что? Я же ни в чем не виноват!".

– Меня избили, - сказал я.

– О! Это вторая по популярности фраза, - мой собеседник свинтил крышку с бутылки.
– А третья: "Выпустите меня отсюда!".

Он отпил и протянул бутылку мне:

– Хочешь?

Я привстал, но мужчина наставил на меня палец:

– Не так быстро.

– В каком смысле?

– В смысле, что вода - это награда. Что ты щуришься?

Я сел, звякнув наручниками.

– Очки потерял.

– Ну, это объясняет твой вид.

Мужчина, расстегнув пиджак, пересел на столешницу. Во второй руке его появился платок, который он смочил водой из бутылки.

– Что я думаю, - сказал он, наклоняясь и касаясь платком моей щеки, кожи под носом, - когда тебя брали, ты потерял очки. А потом, когда вели, в силу своего не очень хорошего зрения, ты упал. Упал неудачно. Ты же видел ступеньки? И узкий коридор. Во-от.

Я втянул воздух сквозь зубы - было больно, но одновременно касания влажной ткани приносили мне некоторое облегчение.

– Ты разбил нос, приложился о бетон скулой, расцарапал лоб, что-то, видимо, еще повредил, поскольку был в наручниках...

– Это неправда!

– А что такое правда? Ты видишь здесь кого-то, кто подтвердит твои слова?
– Мужчина оглянулся.
– Никого нет. Да и не интересно никому, что ты скажешь. Били тебя? Нет. Зачем это надо? Ты кто? Никто. Ладно...

Он показал мне платок с мазками вытертой крови, сложил его и снова пересел за стул. Улыбка пропала с его лица. Он выложил на стол одну из моих карточек.

– Что это?

– Правда, - сказал я.

– Да?
– удивился мужчина и зачитал, насмешливо выделяя голосом отдельные слова: - "Великая Отечественная Война. 22 июня 1941 года - вероломное нападение гитлеровской Германии на Советский Союз. 9 мая 1945 года - взятие Берлина, разгром гитлеровской Германии войсками Красной Армии. Цена была велика, но мы победили! Мы!". Ай-яй-яй! Это правда?

– Да.

– Что-то я ни разу не слышал о такой правде. Но это и не важно. Важно, откуда ты это узнал, и сколько человек это делали.

– Я сделал это один.

Мужчина долго смотрел на меня.

– Ты думаешь, тебя спасут?
– спросил он, и глаза его стали холодными.
– Что сюда ворвутся адвокаты, правозащитники, какая-нибудь группа спасения? Ты не вырос из детского возраста? Очнись, парень! Как расположенный к тебе человек советую чистосердечно во всем признаться и сдать всех своих приятелей.

Я скрючился на стуле и не ответил. Мужчина подвинул бутылку на край стола.

– Пей.

– Спасибо.

Я взял бутылку обеими руками. Простая вода вдруг показалась изумительно вкусной, лучше соков, лимонадов и пива.