смотрел в темноту. Рохом терпеливо ждал.

– Пять лет назад, мы точно так же захватили в учебном бою бунак. Тогда нам показалось

этого мало. Бунак принадлежал Мигросу.

Тигр ненадолго умолк, глядя в пол.

– Королю не понравилось то, что случилось после штурма. Нас оттеснили к северным

воротам и заперли в крепостном дворе. Тем временем, Калех и Храфна развязали кое-кому

языки, и Мигрос узнал имена зачинщиков. Их было четверо. Леопард Загир, лев Маргад,

орикс Сарал и я. Нас даже не показали Мигросу. Просто приволокли сюда, пинками

затолкали в люк, подняли лестницу и захлопнули крышку. На это стоит взглянуть.

Гарж, с фонарём в руке спустился первым. Рохом с опаской полез за тигром в каменный

мешок. Оказавшись там, барс прилип к лестнице, внезапно осознав, что никакая сила не

заставит его сделать хотя бы шаг в сторону. Воняло гадостно. Где-то справа журчала вода.

Гарж поднял фонарь к потолку и Рохом увидел большой каменный очаг с узким дымоходом

и кованой решёткой, на которой при желании можно было бы зажарить целого лирга.

– Мы решили, что нас заперли до утра, пока Мигрос и Яс не придумают, что с нами делать.

Время шло. За нами никто не приходил. Глаза очень скоро привыкли к темноте. А позже,

Загир нашёл возле очага огниво. Мы сидели у огня и ждали, когда за нами придёт Мигрос,

львята, Калех с Храфной. Гадали, как они с нами поступят: переломают кости здесь или

отведут в башню? Дрова в очаге прогорели, и Загир принёс ещё. Сарал обошёл камеру и

вернулся с котелком воды.

– Откуда он у тебя?
– удивился Маргад.

– В роднике лежал.
– ответил орикс.

Пламя в очаге почти погасло, а от углей и раскалённой решётки по темнице разлилось

ласковое тепло. Я не знаю, сколько я проспал, а когда проснулся, не знал утро сейчас, день

или ночь.

Рохому невыносимо захотелось уйти, но прикованный немигающим взглядом тигра, к

ступеням, он не мог пошевелиться.

– Я напился воды и снова заснул.
– продолжал Гарж, пристально глядя Рохому в глаза, -

Растолкал меня Загир.

– Может, тебя, услышат?
– леопард указал на люк в потолке, под которым валялось

размочаленное ударами полено.

– Не услышат.
– проговорил из тёмного угла лев.
– Гарж, храпит громче, чем ты колотишь.

Я нашёл полено потяжелее и ударил в люк так, что в ушах зазвенело. Глухо! Сколько дней

прошло? По ощущениям не больше двух суток.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Напившись нагретой в котелке воды, мы вновь смогли уснуть, а когда проснулись, в наших

животах будто пели волки. Мы размозжили о крышку люка ещё четыре полена, сорвали

голоса, но никто нас не услышал.

– Ложитесь все и берегите силы.
– сказал я тогда, - Они хотят сломить нас голодом, чтобы

связать без хлопот.

Обшарив карманы, я нашёл два окаменевших от времени сухаря, а орикс - огрызок моркови.

Мы разделили морковь и сухари на четверых, но облегчения это не принесло.

Никто не пришёл. Никто не принёс нам еды.

Сначала мы съели наши ремни и кожаные чукаши. Я высох. Моё тело стало лёгким как

голубиное перо. Загир сумел поймать крысу, и это был настоящий праздник. Её мясо не

вернуло мне силу, но зрение и слух обострились так, что я стал видеть в темноте втрое

лучше прежнего, а через дымоход мог подслушать о чём говорят стражники. Говорили они о

чём угодно, только не о нас.

Временами, кто-нибудь из нас начинал выть. От воя Маргада и Загира дрожал пол и сыпался

песок с потолка. От хриплого рёва орикса хотелось забиться в узкий дымоход. Хуже всего

становилось, когда реветь и выть принимались все.

А потом пришла Камала.

Как всегда печальная и усталая. В своём старом белом салакаше, кожаных сакашах,

стоптанных сапогах, и с копьём. Она появилась у стены, бесшумно пересекла камеру,

присела рядом с очагом и уставилась на меня.

– Ты погибла при Калее, два года назад.
– сказал я своей тигрице, - В Кровавой Топи тебя

утыкали стрелами. Я видел. Зачем пришла?

Камала не ответила. Развязав салакаш, тигрица запустила руку за пазуху, достала копчёную