яблоки в неё.

С того самого времени, как сбежал Фархад, Мриту тянуло подойти к Ягморту и честно

признаться, кем она приходится его бывшему десятнику Аресу. Но, во-первых, она боялась

самого Ягморта, а во-вторых, не знала, как отнесутся к её родству с мятежником другие

наёмники. Хотя бы, этот угрюмый Рохом... Поговорить с волком с глазу на глаз не

удавалось. Нахалюга джейран всё время крутился рядом.

В лагере олениха принялась потрошить кроликов, но работа не клеилась. Мысли об Аресе,

Ягморте, покинутом и сожженном Оленьем Дворе копошились в её голове с настойчивостью

голодных крыс. Бросив кролика и нож, Мрита устало привалилась спиной к берёзе и

прикрыла глаза.

Вудул - старый, белый от седины олень Лахар, в расшитой рунами хурке, что-то

чертил углём на дымящейся двери её жилища. С треском провалилась крыша землянки,

пламя рванулось к небу, и плотная горячая волна наполнила тугие чёрные крылья, унося

выше и выше, в ледяную звёздную пустоту. Она крикнула, но вместо своего голоса услышала

протяжный хриплый клёкот, и где-то далеко внизу, посреди сырого осеннего леса,

остановилась и подняла глаза к небу высокая худая олениха в тёплой заячьей хурке, с

длинным деревянным мечом в руках.

Вздрогнув, Мрита открыла глаза и вскочила на ноги.

"Заснула!" - яростно выбранила она себя, - "Пригрелась, ворона с ушами! Вот заявились бы

рябые..."

Олениха с тревогой огляделась.

"Мрита покажет им, как умеет быстро бегать", - вспомнились язвительные слова Ягморта.

Она редко выходила из себя, но уж если срывалась...

Воинственно всхрапнув, олениха взвилась со своего места. Перехватив полуободранную

кроличью тушку за задние лапы, она, широко размахнувшись, шмякнула её о ствол росшей

рядом берёзы.

– Ой!
– испуганно пискнула Мрита.

Выглянувший из-за берёзы незнакомый шакал медленно опустился на колени, сорвал пучок

травы, тщательно утёр свою остроносую физиономию, отряхнул полинявшую заячью хурку.

– Мясо готовят не так.
– сдержанно произнёс он, и хитро улыбнулся, показав остолбеневшей

оленихе короткие острые клыки.
– Я тебя научу. А ты меня накормишь. А?

– А. То есть... Да, конечно...
– Мрита с тревогой огляделась, - Ты один?

Вместо ответа шакал шустро сбросил с плеч тощий мешок и по-хозяйски распорядился.

– Воды принеси. И камень, нож поточить.
– шакал пристально посмотрел на олениху, - Нет

нужды меня бояться. Я вправду один. И так голоден, что готов первому встречному с хвоста

репья обобрать за миску супа.

Шакал вытер ладони о залатанные сакаши и протянул оленихе руку.

– Оррий. Бродяга.

– Мрита...
– олениха стрельнула глазами по сторонам, - Воительница из Хортага.

– Хортаг.
– шакал многозначительно кивнул, - Дыхание севера... Белые земли... Я слышал.

Неси воду, а то у меня второй день в брюхе волки ароги поют.

К ручью Мрита шла так, чтобы лагерь как можно дольше времени был на виду. Оррий же

нарубил своим топориком хворост, подбросил его в костёр, извлёк из мешка дубовую

плашку для разделки мяса, нож и глиняную чашу со сколотыми краями.

Вернувшись, Мрита пристроила котелок над огнём.

Что-то ворча под нос Оррий ловко, чулком стянул шкурки с остальных трёх кроликов.

– Теперь отрезаем им головы, кровь сливаем в миску - после обжарим... Ты запоминай.

Шакал сунул нос в мешок Мриты.

– Чечевица? Сделаем ратпмарскую кроличью похлёбку. Мой отец по этой части был мастак.

Шакал внимательно посмотрел на Мриту.

– Судя по всему, ты не одна путешествуешь.

– Нас много.
– уклончиво ответила олениха.

– Это хорошо.

Оленихе показалось, что шакал облегчённо вздохнул.

– А на второе у нас будут кроличьи потроха с жареной кровью и луком. Ну и бурн, надеюсь.

Шакал очень серьёзно посмотрел на Мриту.

– Вы ведь из Рамира. Можешь не отвечать, я и так знаю.

Он указал перепачканным кровью пальцем на тонущую в сумерках долину.

– Те каменные холмы прозванные Серыми. Никогда не ходи в одиночку в Серые холмы

ночью.

Проследив за его пальцем, олениха зябко передёрнула плечами.