– С севера идём, - затянул шакал, - лодку на порогах побили, смолы бы...

– Река встанет скоро, - перебила тень, - чего вам летом с севера не ходится? Ладно, давайте.

Шакал посторонился, пропуская олениху вперёд. Посёлок за частоколом был небольшим,

огни горели в окнах только одного дома. Самого большого дома на невысоких сваях. Их

вновь осветили фонарём и потребовали помочь запереть ворота.

Чтобы не увязнуть в топкой осенней грязи, от ворот, к каждому дому были проложены

деревянные мостки. Шли молча. Оррий крепко прижимал к груди мешок с вещами Фархада.

Изведённая молчанкой Мрита украдкой расстегнула чехол секиры. Подошли к дальнему

дому. Шакал придержал олениху за пояс, видимо собираясь что-то сказать, но тут, с

лестницы, навстречу Мрите шагнула высокая остроухая тень с жадно горящими глазами.

– Бахор Смоляной Дух дани жаждет!
– рыкнул ей в морду тощий волк в измазанной смолой

рубахе. Он протянул Мрите свою корявую лапу, на которой отсутствовали мизинец и

безымянный палец.

Оррий чувствительно дёрнул олениху за хвост, и будто опасаясь чего-то, торопливо

зашептал:

– Дай ему. Дай ему что-нибудь, поскорее...

– Штаны Фархада.
– олениха потянулась к мешку.

– Ужей ему солёных, а не штаны!
– обиженно зашипел Оррий, пряча мешок за спину.

Мрита принялась рыться в мешке. Волк терпеливо ждал. Наконец олениха натянуто

улыбаясь, протянула сборщику дани сухой яблочный огрызок. Волк покривился, но дар

принял и отступил в сторону, пропуская их на лестницу.

– Иди.
– вдруг подтолкнул Мриту в спину шакал, - Не бойся, я пока тут всё улажу.

Возразить олениха не успела. Крепкая рука взяла её под локоть, и прежде чем она

опомнилась, сборщик дани ловко отобрал секиру.

– Оружие не к чему.
– бросил ей волк, - Мы же не враги.

Мриту настойчиво подтолкнули к открытой двери.

– Каора, у нас гости.

Двери в доме не было. За занавесью из старых лирговых шкур дрожал тусклый огонёк

масляной лампы. Пригнувшись, олениха проскользнула под занавесь и настороженно

замерла у порога. Из затхлого сумрака на неё не мигая смотрели шесть пар глаз.

– Ну проходи, чего встала.

Невысокий чернобурый лис в тёмном кожаном салакаше, крепко взял олениху за плечи и

подвёл к широкому столу.

– Это Таллис.

Пожилая обрюзгшая чёрная медведица покосилась на олениху, плотнее закуталась в какие-то

обноски и уткнулась носом в глиняную чашу.

– Бекан и Шелла.

Волк и волчица, высокие и крепкие с ухоженными бурыми шкурами.

– Каора.

Белая волчица с красными, будто остывающие угли, глазами.

– А я - Кон.
– лис хлопнул её ладонью промеж лопаток и крикнул, - Эдна, неси табурет.

Из сумрака вынырнула молодая рыжая лисица в белом вязаном салакаше и поставила у стола

очищенную от коры колоду. Мрита с трудом втиснулась между Беканом и Шелой. Волк

обнюхал ей плечо и отвернулся. Волчица украдкой потрогала её хвост.

– Нильс!
– вдруг рявкнул лис так, что Мрита едва не бросилась прочь из избы, - Тащи

выпивку, мышеед!

Появился уже знакомый Мрите манул с глиняным кувшином. На столе появилась ещё одна

большая грязная чаша, в которую тут же плеснули густой тёмной жижи, от запаха которой

нос оленихи мгновенно покрылся липкой росой. Содержимое кувшина быстро разошлось по

остальным чашам, а сам кувшин откочевал в угол к медведице. Из угла донеслось

задумчивое бульканье.

Взяв чашу, олениха сразу постаралась забыть про её обгрызенные края и сделала большой

глоток.

– Во-во!
– радостно рявкнул её в ухо Бекан, когда она закашлялась, - Бурн у Каоры, всем

бурнам бурн! Аж в сопли шибает.

Белая сверкнула великолепными клыками, каким и Ягморт бы позавидовал, отхлебнула из

своей чаши и угольки её глаз блаженно погасли.

– Хороший у тебя хвост.
– похвалила Шелла.

– Рассказывай.
– внезапно пророкотала из тьмы Таллис.