День 5 ноября начался, как и первые дни, с фразы младшего сержанта Сергеева: "рота, подъём!", потом всё та же утомительная зарядка, где мы уже обязаны были разучивать правила марширования и старую песню о бравых солдатах Западной Украины, которая считалась символическим гимном воинской части А1666.

Уже в 7:15 я запихивал за обе щеки пресный, ничем не приметный завтрак, ведь в первые же дни столкнулся с бедой адаптации к военной столовой. На приём пищи давалось ровно 5 минут, ну а я привык кушать медленно и, придя сюда, совсем не успевал даже немного насытить желудок. Вот и приходилось прятать по карманам куски хлеба и прятать между ними котлеты.

Ещё маленькой проблемой стало то, что поскольку я левша, то по привычке отдавал честь левой рукой, за что не раз драил коридоры казармы и никак не мог привыкнуть к тому, что отдавать честь нужно только правой, и только с головным убором.

Со старшим лейтенантом Казистым я по-прежнему не находил общий язык, зато в своей голове находил пару общих слов, которыми и называл отдаляющуюся спину старлея. То неправильно тапки сложу, то постель не так застелю, то заставили повторять речь очередного сержанта-западенца, адресованную мне. За всё за это я был бит, а швабру с тряпкой видел чаще, чем сон. Как же руки чесались ответить обидчикам, но я отдавал себе отчёт - что грозит мне это дисбатом.

Дисбат - это дисциплинарный батальон, куда привозили всех нерадивых солдат, наподобие меня. Первые скрипы автобуса с решётками на окнах, едущего за мной, уже показались где-то недалеко.

После завтрака нас заставили заучивать весь материал, пройденный на бесконечных, томительных лекциях сержанта Булаенко. Женька Петросян и вовсе ничего не учил. Говорил мне: "Тю, я что, дурак, тратить на это своё время?". Я улыбался в ответ, а сам скрупулезно зачитывал конспекты до дыр, ведь за каждое выявленное незнание - наряд вне очереди. А пугало, точнее, не наличие наряда, а отсутствие впоследствии него - сна. Он в армии на вес золота.

– Димон, та бросай ты это гиблое дело, - шутил Цыганок, постоянно разговаривая с Тристаном Ашанидзе и Мирабом Сейтумеровым.

Весёлые ребята. Тристан и Мираб были крымскими татарами и немногие с ними разговаривали по своим субъективным причинам. Нас это не останавливало. Мнение других - это просто глупая связка слов, а на их пресс мы всегда отвечали своим. Вот так и жила наша вторая рота, на два лагеря поделенная, каждый из которых всячески демонстрировал свою ненависть к тем, кто думал иначе. Немудрено, что я оказался на стороне меньшинства. Как же я могу ненавидеть тех, у кого цвет кожи другой, кто странно разговаривает, кто ростом не вышел иль не так себя ведёт??? Увы, такая глупость не редкость, но так тяжело с ней бороться, когда она контролирует большинство. Причём, что обидно, подавляющее большинство из того "лагеря-агрессора" были парни, что настолько просты, как дверь в кладовке - напрочь лишённые собственного мнения. Прискорбно быть среди подобных. Помните, как Михаил Грушевский говорил в своё время: "Вся наша надежда - в нас, вся сила - в народе". Но позвольте, если наш народ будет состоять из таких глупцов, что и представления не имеют о собственном мнении, то уж лучше я не буду входить в число людей, образующих народ.

Так или иначе, ситуация сложилась именно так: меня ненавидели за то, что говорю я на исконно русском языке, а не на западенском. И меня ещё пуще ненавидели за то, что я не выполнял приказы ребят моего призыва. Ну, представьте, подошёл один бугай из того лагеря и приказал мне выстирать его носки. Я, естественно, не выдержал подобных вещей и, схватив свою табуретку, чётко и размашисто выбил челюсть обидчику. Затем бросил вслед: "Ну что? Ещё кому-нибудь носки простирнуть?" и пользуясь замешательством ребят, молча удалился на улицу.

Как раз к казарме подъехала "Таврия" бордового цвета. Ежедневно в ней привозилась различная еда. Что-то наподобие магазина на колёсах. Купив на 10 гривен простого квадратного печенья, я вернулся к Женьке Петросяну, Димке Цыганку и другим своим товарищам.

Женька, как обычно, веселился и лучезарно смеялся, хоть и стоял на тумбочке дневальным.

Должен сказать, что дневальный - это солдат суточного наряда, назначаемый в помощь дежурному для поддержания порядка в подразделениях, охраны помещений, военного имущества и собственных вещей военнослужащих (хотя, благодаря старлею, их осталось мало), а так же для выполнения других обязанностей внутренней службы - о, да! Отдельный разговор.

Женьку вооружили штык-ножом в чехле, а его руки и вовсе были заняты: левая постоянно держалась за трубку красного телефона, который регулярно разрывался от звонков, а правая рука, с тем же постоянством, готова была в очередной раз отдавать честь проходящим мимо солдатам и старшим по званию. При всём этом он умудрялся веселить нас безумными историями из жизни и глуповатыми анекдотами, услышанными где-то в лабиринтах воинской части, а мы, превращаясь в преданных слушателей и верных друзей, стояли вокруг него и ждали очередную хохму.

– Та это пустяки - интриговал он, - вот тут я услышал прикол от сержанта Булаенко. Слышали анекдот про беременную женщину? Как, не слышали? Ну вы даёте. "Одна вагтна жнка каже чоловiков:

– Не приведи господи, щоб дитина вродилася схожею на тебе, бо ж буде он яка погана на виду.

– Не приведи господи, - вдповда чоловк, - як дитина вродиться не схожею на мене, бо тод я вдправлю тебе до того, на кого вона буде схожа".

Цыганок залился задористым смехом, заражая им окружающих.