Отец обошел стол и присел на корточки рядом с Элизабет.

— Мы ведь с тобой знаем, что это не так, — утешал он. — И я все равно тебя люблю. Что бы там не писали в газетах.

Элизабет хлюпнула носом и обвилась руками вокруг шеи отца. Тот ободрительно похлопал девочку по спине.

— Не бойся, пока мы вместе мы все переживем, — с большим воодушевлением сказал Уильям и выпустил дочь из объятий. — Иди, отдыхай. А я напишу письмо профессору Шеррингтон. Уверяю тебя, она не станет обращать внимание на всякие сплетни. Уж слишком хорошо она меня знает.

Элизабет, пошатываясь, встала и направилась к двери, а Уильям вернулся к окну наблюдать за просыпающейся деревней. Радость на его лице невозможно было упрятать, даже за маской огорчения.

*

Элизабет вернулась в свою комнату с полной головой мыслей и догадок. Ее все еще трясло от страха и гнева. Что теперь будет? Стащив с себя халат, она нырнула в еще не остывшую постель и попыталась уснуть. Но как только она закрывала глаза, перед ее взором появлялся картинка, как Скотт Вольтер с острым пером выпрыгивает на нее из газеты. «Все-таки вещие сны существуют», — подумала она с горечью.

Дом моментально взорвался, как только на глаза Елене попалась сегодняшняя газета. Она рвала и метала, воспламеняясь по каждому поводу, выплескивала злость на слуг. Тем не менее, насколько бы сильно не распространялась ее ярость, до комнаты Элизабет она не добралась. То ли Уильям помешал, то ли Елена понимала в каком сейчас девочка состоянии. Хорошо зная свою мать, Элизабет остановилась на первом. Хотя еще несколько недель назад она не поверила в подобный вариант.

За все утро ни кто не зашел в комнату. Мысленно радуясь такой перспективе, Элизабет свернулась клубочком под одеялом в надежде проснуться и обнаружить, что все, что случилось утром просто сон. Но через час и даже два ничего не изменилось. Сон как рукой сняло, а взамен ей вернулась горькая реальность. Чуть не плача от злости и досады, Элизабет провела время до обеда в размышлениях о несправедливости мира.

День выдался на удивление ясным. Солнечные лучи резво играли на мягком ковре, фильтруясь сквозь белоснежные шторы. Часы с тихим скрипом мельтешили проржавевшими стрелками. Элизабет собралась с силами и, не дожидаясь миссис Филс, стала заправлять постель. Дело было хлопотным и не быстрым. Вышло не очень аккуратно, ну, по крайне мере по сравнению с мастерством, с которым проделывала это старушка. Справившись, Элизабет медленно и без особого энтузиазма оделась, и спустилась вниз к обеду. В столовой никого не было и, выдохнув с облегчением, Элизабет подошла к камину. В нем тихо потрескивали тлеющие поленья. Элизабет взглянула на картину с изображением семейства Дэвидсонов. Маленькая девочка с золотистыми волосами, что стояла рядом с креслом Уильяма, мягко улыбалась ей со стены и Элизабет неожиданно для самой себя отвернулась. Никогда бы не подумала что собственный портрет, вызывает столько отвращения.

Через несколько минут в коридоре послышались голоса и пару секунд спустя, в дверях столовой появились Уильям и Елена. На какую-то долю секунды они застыли, глядя на дочь, а потом Уильям встрепенулся и приятно улыбнулся Элизабет.

— Здравствуй, дочка! — поздоровался он и прошел к своему месту в центре стола.

— Почему не спустилась к завтраку? — с издевкой спросила Елена, занимая место справа от мужа. Уильям пронзил ее убийственным взглядом, от которого она лишь самодовольно улыбнулась.

— Мне нездоровилось, — пропищала Элизабет и с тяжелым сердцем упала на свое место.

— Кстати, хочу тебе сообщить, что сегодня утром как, в общем, я и обещал, я написал письмо в Энкор и его директор, профессор Шеррингтон, с радостью согласилась принять тебя. Я всегда знал, что эта женщина не лишилась ума и не станет обращать внимание на всякую газетную чушь, — на веселых тонах произнес Уильям, принимаясь за первое блюдо. По внешнему виду Элизабет поняла, что он безумно счастлив статье Скотта Вольтера, чего впрочем, не могла сказать о себе.

— Я… рада, — разнервничавшись, выдавила Элизабет и последовала примеру отца. — А… что Кэтрин… не… будет?

— Нет, Кэтрин отправилась в город, что бы успеть купить все школьные принадлежности к началу учебного года, — холодно встряла Елена, аккуратно и грациозно помешивая суп.

— А когда я буду… покупать… школьные принадлежности? — сдавлено поинтересовалась Элизабет. Она не горела желанием затрагивать тему учебы, но раз уж на то пошло стоило продолжать, иначе Елена набросится со своими упреками и колкими фразами, от которых Элизабет краснеет как переспевший помидор.

— В этом году нам пришлось дольше задержаться в Литтл-Виладже, и Кэтрин решила отправиться раньше нас. Ведь до учебы осталось всего неделя, — пропустив вопрос дочери, продолжила Елена. — А мы отправимся в город сегодня вечером. Все уже готовятся к отправке. Я попросила миссис Филс собрать твои вещи. Думаю, ты не будешь против.

— Конечно, не буду, — немного помрачнев, ответила Элизабет и продолжила завтрак.

В преддверие отъезда весь дом встал на уши. Прислуги гоняли по дому, пакуя чемоданы и наводя порядок. Мистер Брикли боролся с афторами в конюшне, подготавливая их к отлету. Ближе к закату темно-фиолетовая кареты и парочка запряженных в нее белоснежных афторов уже стояла посреди вымощенного темными камешками дворика. Элизабет с весельем наблюдала, как мистер Брикли пытался угомонить разволновавшихся животных. Огромный чемодан мирно покоился на кровати, и каждый раз, глядя на него сердце Элизабет, медленно наполнялось грустью. Закутавшись в темную дорожную мантию, она ждала прихода миссис Филс и, заслышав в коридоре шаги, буквально застывала на месте. Стрелки часов медленно плыли по проржавевшему циферблату. Элизабет боролась со странным чувством пустоты. Она никогда даже подумать не могла, что расставание с этим домом принесет ей столько горечи и печали. А может все оттого, что она знала, что больше никогда сюда не вернется?