Елена явно не разделяла радости мужа и держалась по обыкновению холодно. Они двинулись по широкой винтовой лестнице мгновенно подхваченные волной посетителей. Только сейчас Элизабет заметила, что из каждого последующего этажа ведут раскрытые настежь двери. На долю секунды Элизабет подумала, что в небо, но уже на втором этаже увидела асфальтированную платформу для взлета.

— Их снаружи невидно! — сообщил отец шепотом, заметив ошарашенное выражение лица Элизабет. — Превосходно!

Элизабет еще никогда не приходилось видеть, что бы Уильям так радовался самым обычным вещам. Да правду признаться раньше она и не знала толком, что за человек ее отец. Но сейчас он с каждой секундой становился все ближе и ближе к ней. И Элизабет как никогда это радовало.

Они миновали правила дорожного движения и правила поведения в общественных местах, что были приклеены к стене и вышли на заасфальтированную площадку. Огромный круг диаметром в метров пятьдесят вмещал две посадочные и две взлетные площадки. На самой отдаленной стоял экипаж величиной в десять карет и семь афторов. Парочка рабочих подготавливали животных к отлету, а проводник проверял билеты у высокого мужчины, в то время как его длинноволосая жена успокаивала рыдающую дочь.

— Не плачь, Мэри! — нежным голоском сказала женщина и улыбнулась зареванной девочке. — Ты приедешь на осенние каникулы и на Рождество. Хочешь, мы будем писать тебе каждый день?

— Н-Н-НЕТ! — простонала малышка и снова зарылась в мантию матери.

Последующую часть разговора Элизабет пропустила, так как проводник указал мужчине их места и тот повел жену и все еще рыдающую дочь к концу экипажа.

— Доброе утро! — поздоровался проводник и пригладил густые усы. Семью, безусловно, узнали. — Прошу, ваш билет. — Уильям протянул ему золотой прямоугольник и тот стал внимательно его изучать. — Пятая карета, ранний рейс, девять ноль-ноль.

— Благодарю! — прыснула елена и сокрушительно взглянув на мужа, направилась к пятой карете.

К ужасу Элизабет рыдающая девочка оказалась с ней по-соседству и ее по-прежнему успокаивали родители. Дэвидсоны остановились, и Элизабет еще больше затрепетала. Вот и конец! С этой минуты ничего изменить уже нельзя и ее домом на последующие одиннадцать лет станет Энкор.

— Не волнуйся! — подбадривающее сказал Уильям и натянуто улыбнулся. Минута прощания давалась ему нелегко, и Элизабет это радовало. Еще одно подтверждение тому, что дочь ему не безразлична. — Хочешь, и мы будем тебе писать каждый день? — спросил он, уловив уговоры рядом стоящих родителей своей нервной дочери.

— Нет. Будет достаточно раз в месяц! — дрожащим голосом ответила Элизабет и оглянулась на мать. Елена стояла, поджав губы с тем же холодным выражением лица. Элизабет и не надеялась, что мать сейчас расплачется и станет так же подбадривать ее как мама неизвестной Мэри. Скажет, как будет скучать и волноваться. Пригрозить, что если девочка будет хулиганить, заберут на домашнее обучение. Как и ожидала Элизабет женщина просто стояла за спиной мужа, безразлично наблюдая за афторами.

— Пока, мама! — попрощалась Элизабет и, получив взамен лишь сухой кивок, снова повернулась к отцу. — Я буду скучать.

— Так, не грусти, или буду успокаивать как эти… — Он бросил насмешливый взгляд в сторону соседней семейки, и Элизабет невольно улыбнулась. — А ты ведь этого не хочешь? — с легким нажимом спросил отец.

— Нет! — уже вовсю улыбнулась Элизабет.

— Я знаю, что ты никогда не училась в школе-интернате и это сначала может показаться сложным, но ты не сдавайся, — шепотом добавил Уильям, запихивая чемодан под сидение в карете.

— Постараюсь, — хриплым от волнения голосом выдохнула Элизабет, прекрасно зная, что вдали от такой семьи как Дэвидсоны ей грустить, не придется.

— Осталось пять минут! — кричал проводник, шагая вдоль экипажа.

— Ну, что. Пора прощаться! — разочарованно протянул Уильям, как только контролер поспешил к шестой карете. — Я люблю тебя, доченька!

Элизабет открыла рот от удивления. Отец смотрел на нее с таким благоговением и восторгом в глазах, что ей невольно захотелось расплакаться. Еще никогда ей не хотелось обнять отца, а тут руки, словно сами обвились вокруг его шеи.

— Я тоже! — прошептала она ему на ухо и тихонько хлюпнула носом.

— Ну, все, — умиротворенным тоном сказал Уильям. — Садись в карету.

Он помог, дочери забраться на мягкое сидение в кабинке и еще раз полоснул ее восхищенным взглядом.

— Уильям, нам уже пора! — холодно напомнила Елена, и ее лицо с холодным выражением появилось из-за спины Уильяма.

— Уже иду! — закатив глаза, ехидно ввернул мужчина, и напоследок чмокнув дочь в лоб, поплелся за Еленой к выходу на винтовую лестницу.

Элизабет смотрела им вслед, пока пару не поглотила волна пассажиров и провожающих на винтовочной лестнице. Элизабет знала, что никто не будет ей писать, но в глубине души надеялась хоть на что-нибудь. Глубоко и разочарованно вдохнув, она пересела к окну и по-обыкновению принялась рассматривать вид из него. Через минуту в карете появилась рыдающая девочка. Немного подуспокоившись она лишь изредка хлюпала носом и поглядывала в открытые дверцы кареты, а не вернулись ли родители забрать ее домой?