Спустя полчаса такие заявления уже не обижали Элизабет, а еще через полчаса она и вовсе перестала слушать Эмму. Часы на стене над диваном пробили десять и Элизабет разлепив глаза, заметила, что гостиная заметно исхудала. Уже почти никого не осталось, если не считать ее, Эмму и тех девушек-третьекурсниц что, позевывая все-таки еще читали. Хотя одна из них положив голову на толстый том в синем переплете, уже видела десятый сон.

— Я иду спать! — сказала Элизабет и побрела между хаотично расставленных кресел к дверям, за которыми ее ждал маленький коридорчик с верхней одеждой, а за ним теплая постель и приятные сны.

*

Не смотря на запрет любых дополнительных занятий, Эрни Линлу удалось выпросить у профессора Сэйсон еще час на отбор нападающего. Так что в воскресенье после завтрака алое пятно команды Даринга побежало, разбрызгивая лужи, по дороге, что вела к футбольному полю. Через пять минут черное пятно рискнувших еще раз попробовать судьбу побежало за ними. Вперемешку с ними пошли и те кому надоело сидеть в школе и решили в свободное время поболеть за своих друзей на отборочных испытаниях.

Элизабет и Том по обыкновению устроились на широком подоконнике в коридоре факультетов, дописывая, наверное, самые скучные домашние задания в мире. Элизабет так и поджучивало вздремнуть на сочинении по истории школы, а Том так и вовсе отложивший учебу смотрел в окно пустым усталым взглядом. Утро провели не в самом лучшем расположении духа, так что никакого желания идти на обед и в помине не было. Но желудки обоих были слегка другого мнения, так что хочешь, не хочешь, а пойти пришлось. Как только нос Элизабет учуял запах жареного и тушеного желудок жалобно заурчал.

Стол Даринга хранил траурное молчание, и даже когда подошла Элизабет, нигде не послышался смех, никто не произнес ни слова. При других обстоятельствах Элизабет улыбнулась бы такой радости, но положение видимо было серьезнее, чем предполагалась. Молча устроившись на краю стола, она принялась за макароны с соусом стараясь не смотреть на остальных дарингцев. Мертвое молчание в их краю нарушил Эрни Линл прямо-таки похоронным тоном:

— Все ужасны!

Элизабет сразу поняла, что отбор никто не прошел еще по одной причине. Напротив нее села Эмма Факстон с горящим от восторга лицом, что старалась, как можно более хорошо скрывать от остальных. Она прикрылась кувшином с вишневым соком и проговорила таким тоном, словно снова кончилась война:

— Это просто прекрасно! — лепетала она. — Линл в растерянности, не знает, кого брать! Вот-вот и он примет твое предложение!

— Но ведь он сказал, что на отборе все были ужасны, — быстро прошептала Элизабет и ее голова тоже превратилась в кувшин с вишневым соком.

— Меня не было на отборе, — ликующе сообщила Эмма. — Я была… у меня были немного другие дела.

— Какие?

— Да так. Пустячки, — отмахнулась Эмма, и все еще скрывая свой восторг, выбежала из столовой.

К великому сожалению Элизабет на месте где только секунду назад сидела девочка приземлилась еще одна в нее менее приподнятом настроении. Она вся, прямо дрожа от нетерпения, и казалось, если вовремя не расскажет зачем пришла, просто взорвется у всех на глазах.

— У меня великолепные новости! — воскликнула Эмили Сьюс. «А то не видно!», — подумала Элизабет. — Сегодня у мамы назначена операция. Благодаря вам ее будет проводить лучший специалист, которого только нашли в Канталии. Папа просто не знает, как вас благодарить.

— Для начала пусть перестанет обзывать нас «от таких как Дэвидсоны» в кабинете у директора школы, — спокойно ответила Элизабет, и принялась за остатки каши.

Эмили слегка покраснела.

— А кто твой папа по гороскопу? — неожиданно спросила она, уже немного отойдя от стола Даринга.

— Вроде Весы, — недоумевая, ответила Элизабет; она никогда и не задумывалась над вопросом кто по гороскопу Уильям?

Эмили как-то странно улыбнулась и, повернувшись на каблуках, зашагала к столу в розовом одеянии. Минуту другую Элизабет размышляла над этим странным вопросом, и только вспомнив первый урок профессора Трюд, улыбнулась так же странно, как и Эмили. Прихватив парочку тостов с абрикосовым джемом, она вышла из зала зная, что все-таки кому-то нужна.

По пути в коридор факультетов ее терзала мысль о том сне, который она видела, когда уснула в кресле в гостиной Даринга. Тогда она увидела, чем окончиться операция миссис Сьюс. Элизабет вдруг изнутри покрыло ужасное чувство стыда. Если она не расскажет об увиденном, женщина может умереть, и Элизабет будет в этом виновата. Но если расскажет, операцию отменят и ей станет хуже. Убедив себя в том, что сон был лишь стрессом на нервной почве она все равно не без угрызений совести пошла по лестнице на второй этаж.

Вернувшись в коридор факультетов, где на стенах висели огромные гобелены с изображениями животного-символа того или иного факультета, Элизабет обнаружила там все еще загруженного книгами и придавленного бременем нелегкой учебы Тома. Он медленно перебирал свитки со звездными картами, что дала им профессор Трюд, дабы они подготовились к следующему уроку. Работенка была скучной и, по крайней мере, для Элизабет, непонятной. С каждым уроком астрономии смешанной с астрологией профессор Трюд нравилась ей все меньше, так как требовала на своих уроках полной отдачи. Так что в пятницу в одиннадцать часов ночи — сразу после урока астрономии, Элизабет возвращалась в спальню без сил и сразу ложилась спать. С однокурсниками происходило то же самое.