И снова молчание: Аэньяр подбирал слова. Допил отвар и вздохнул:

— Я еду в Эфар. К родичам матери.

— Твоя кобыла за роллером поспеет?

— Если сильно гнать не станешь. Ласка старая уже, а дорога тут не лучшая.

В глазах только на миг плеснуло удивление, сменившись чем-то таким… словно Коготь сейчас сделал нечто, подтвердившее для мальчишки какие-то его глубинные выводы или мысли.

— Вот и хорошо. Полежи, как полегчает — скажешь. Попробуем выдвинуться, — Коготь отвернулся.

Стоило и себе что-то сделать, да посущественней отвара. Потому что потом незнамо когда получится на привал остановиться, если за этим Аэньяром идут. Неизвестно, сколько он так ехал, не разбирая дороги.

Пока доставал из сумки консервы, варил вовсе не тот котелок. Голова напряженно работала, Коготь размышлял, что и на кой он вообще творит. По уму, так сдать мальчишку этим самым Хранителям, которые за ним едут, не тащить с собой куда-то больного, беря ответственность за чужую жизнь. Уж чего-чего, а ответственности он нахлебался вдосталь, и за свою шкуру, и за чужую. Но… Взгляд голубых глаз, ярких-ярких, заставлял молча делать дела, никуда не дергаясь. Как там в сказках Аэньи… «Голубые, как небо над вершинами гор весной»? И такие же остро-пронзительные, угу.

Стоило приглядеться, и пробирало по хребту дрожью, словно кто-то из мелких, пробравшись ночью в спальню, проводил по тепло-расслабленному телу мокрым и оттого холодным пером. Внимательный взгляд выхватывал уже не общую похожесть, а сплетение черт двух великих магов прошлого, словно сами Стихии взяли два лица и вылепили из них третье: пока еще не потерявшее мягкости, но уже и не совершенно детское. И все чудилась на растрескавшихся от ушедшего жара губах та самая полуулыбка, одновременно похожая на рысью усмешечку Аэньи, и на легкую, словно тень крыла бабочки, что так точно ухватил художник, нарисовавший Хранителя.

Он, воспитанный на легендах о собственном многопрадеде, том самом Вороне, что дал начало их роду, в детстве жадно, словно пересохшая земля, впитывал в себя слова о том, как впервые встретились на улице Фарата нищий сирота, раздумывавший, как бы половчее спереть с лотка булочника хоть один каравай или лепешку, и шедшие куда-то по своим, несомненно, важным делам Хранители. И понимал: пришло время платить долги.

Комментарий к Глава 2

Роллер - двухколесное транспортное средство на магическом или солярном двигателе. В первом случае нэх задействует для движения поршней собственную силу, во втором - работает гибридный двигатель внутреннего сгорания.

========== Глава 3 ==========

На ночевку остановились засветло.

Во-первых, Ласка была не железная, во всех смыслах. Она вполне ходко шла за еле тащившимся по лесным дорогам роллером, но всему есть предел. Загонять животину Коготь не собирался.

Во-вторых, устал он сам. Было сложно следить одновременно за всем: чистая ли впереди тропа, идет ли кобыла, не сползает ли с седла Яр, опять проваливаясь в дремоту от болезни. Хорошо хоть в такие моменты руки, которыми тот держался за пояс Когтя, разжимались, и можно было успеть притормозить и тряхануть мальчишку. Да и постоянная необходимость заглядывать в карту, разбирая многочисленные отметки Белого, тоже выматывала. Единственная радость: на ней были помечены такие тропки, какие Коготь в здравом уме не счел бы проходимыми. Но нет, получалось кое-как там проехать, до рези в глазах щурясь на дорогу, чтобы не наехать на какой-нибудь корень.

Ну и, в-третьих, отчаянно хотелось жрать и разогнуть затекшую спину. И у Яра в животе подозрительно бурчать начало, даже через ровный рокот мотора слышно было.

Мальчишка, еще утром едва сидевший прямо, ближе к вечеру переборол противную липкую слабость, уже не засыпал, роняя голову ему на спину. Казалось, поддержка Когтя дала ему силы справиться с болезнью. Ну, или таблетки, которыми тот щедро поил Яра во время коротких привалов. Благо, что с лекарствами был знаком не понаслышке: приходилось не раз и не два помогать нянечкам в приюте с заболевшими младшими. Еще в первый раз, помогая Аэньяру подняться, Коготь навскидку оценил его «птичий» вес и не ошибся в дозировке, болезнь уходила на глазах.

Роллер был поставлен под навесом низко растущих ветвей белого дуба, прекрасно прикрывавшего и его, и вообще всю стоянку от взгляда сверху. Лошадь расседлана и тщательно протерта травяными жгутами: Когтю только и оставалось, что восхищенно смотреть, как выверены были движения мальчишки, несмотря на усталость, не присевшего, пока не обиходил свою подружку. Правда, руки у того после дрожали, а на лежак он почти свалился, но старался не показывать слабости, сжимая губы. Ишь, упрямый… Коготь хмыкнул, но никак не прокомментировал это. Пусть ребенок развлекается. А ему об ужине позаботиться надо, хотя бы простую похлебку из крупы и консервов сварить. Сам бы холодное пожрал и завалился спать, но сейчас, увы, так не получалось. Пришлось возиться с костром, сначала собирать ветки, — хорошо, еще не стемнело, быстро управился, — потом сидеть, вдумчиво складывать их, чтобы дыма не было, когда костер разгорится. Закончив с этим, Коготь пошарил по карманам и выудил потрепанную зажигалку. Ветки занялись охотно, и с огнем стало веселее. Ну не мог даже такой молодой маг не радоваться своей стихии. Вот Коготь и улыбнулся невольно, погладив языки пламени.

— А почему зажигалка? — прозвучавшее в голосе мальчишки недоумение было очень четко различимо. — Ты же огненный, я не ошибся?

— Потому что огненный столб — слишком хороший ориентир, — проворчал Коготь. — И вообще, цыц.

Яр прыснул в ладонь.

— Кре-е-ечет, а просто искорку сбросить в сушняк?

— Цыц, говорю! Коготь я — раз. А два — не выходит искорка твоя, — беззлобно, как на мелких, заворчал тот, вскрывая консервы и вываливая мясо в котелок. — Вот до черной земли пропалить могу, ага.