– Ага,- кивнул Баэльт, шагая прочь.

Теперь его ждал Робартон и другие юстициары. Ещё больше выпивки. Ещё меньше пустоты.

Баэльт улыбался. И улыбался уже довольно долго.

Немногочисленные посетители отводили взгляды подальше от него, предпочитая заполнять залы «Гостеприимства» тихим гулом голосов.

Разумеется, демоны раздери, они отводили взгляд! Лица вроде его лица не созданы для улыбок!

Но… Ему сегодня было наплевать. Он устал, он очень устал, и ему нужно было улыбаться. Хотя бы потому, что это всех бесило.

Щёки с непривычки болели. Проклятье, как кто- то может так долго улыбаться вообще?! Это же демонски больно!

– Кажется, вы очень рады, господин Эриэрн!- радостно отметила Мэли, огибая пустующий стол.- Очень рады!

– Я рад, что тут много пустых столов сегодня,- ответил Мрачноглаз, окидывая взглядом нижний зал «Гостеприимства». Пятеро или шестеро посетителей, опасливо на них косящихся – и всё.

А обычно тут сидит человек двадцать.

– И всё по твоей вине, Баэльт,- хохотнул Робартон, останавливаясь перед пустым столом с серьёзным выражением лица.- Простите, господин Толстосумчатый Говнюк, вы не тут? Почему? А, обыск! Конфискация имущества? Ну, бывает! Но на втором этаже, уверяю, народу побольше обычного!

Мэли хихикнула и потащила его за локоть дальше, вслед за Баэльтом.

– Ты развязал руки Фервену, умудрился отбить Эрнесту место Торгового Судьи, повысил нам всем месячную плату! Ты, мать твою, герой!- продолжал радостно голосить Робартон.- Хордал мне говорил, что стража тоже молиться на тебя!

– Ты преувеличиваешь,- отмахнулся Мрачноглаз. Он знал, что Робартон не преувеличивал. Не преувеличивал ни на каплю. Но слушать об этом не хотел.

В данный момент он хотел слушать тишину.

– Он не преувеличивает, господин Эриэрн!- вклинилась Мэли, широко улыбаясь.- Фервен пообещал, что устроит для вас торжественное вручение шарфа сержанта, я это слышала! А Борсо…

– Тот самый Борсо, который обещал выбросить меня в окно, если увидит?

– Тот самый! Он сказал, что готов вам простить всё!- глаза юстициарки светились.- Весь город в нашей власти, взяточничество и организованная преступность под ногтём у Фервена, всякий сброд согнан в Медный, Портовый и Беднячий кварталы!

– То- то бедняки обрадуются,- пробурчал Робартон, улыбаясь.

– Ничего, потом мы выгоним и их! Мы…

– Тише, тише,- Робартон с хохотом обнял её.- Взяточничество скоро вернётся на место, самые умные контабандисты даже не попали под обыск, а идти дальше пока опасно. Всегда было опасно. Вот увидишь, Мэл, скоро всё вернётся на свои места.

– Скорее бы…- простонал Баэльт, стараясь унять боль в груди. Зря он согласился на этот дурацкий поход сюда. Ему нужно выспаться. Успокоиться. Отдохнуть…

Он так устал, он так…

Опустошён.

Победа на вкус оказалась как куча бумаг, куча заключённых и куча пустых похвал.

– Я буду рад, когда смогу вновь просто ловить мелкую шваль на улицах,- проговорил Баэльт, рыская взглядом по уютному залу. Ему нужно было что- то, за что можно зацепиться взглядом. Иначе он упадёт прямо тут.- Меня устраивали те времена, когда уродов всех видом было полно.

– Скажешь об этом своего другу- нидрингу,- фыркнул Ирвин.- Пока я ему объяснял, где мы собираемся, он умудрился четырежды оскорбить меня! И это прежде, чем начал говорить!

Баэльт уныло угукнул и начал подниматься по лестнице. Со второго этажа звучал гул голосов.

– Да, узнаю Мурмина. Он опоздает, да?

– Эрнест отправил его и ещё пару десятков стражников брать начальника порта и гильдмастера торговцев сукном. Я слышал от Мелински, что через них шла почти вся контрабанда.

– А что с Малькорном?

– Его ищут. Но…- Робартон развёл руками.- Нету.

– Нету,- глупо повторил Баэльт.- Проклятье.

– Ничего, найдётся. В остальном пока у нас всё отлично.

Похоже, лучше и быть не может. Жизнь налаживается. У Веспрема. У Робартона. У Эрнеста. У всех.

Но почему- то не у Баэльта. Точнее, он не чувствовал себя счастливым.

И полуфэйне хотелось бы знать ответ – почему? За что?

– Почему нам нужно подниматься на второй этаж?- глухо спросил он, уже ступая на последнюю ступеньку.- Внизу полно свободных столов, можно сесть за любой.

– Ну, у нас много народу,- с ухмылкой почесал щёку Робартон.

Действительно, народу было много.