Глубоко вздохнув, Анабель подалась вперед и, оттолкнувшись ногами от земли, сделала нижний кувырок. Через мгновение она вновь приняла вертикальное положение, но теперь уже с копьем в руках. Короткое древко легло в ладонь. Волнистое лезвие наконечника обратилось к цели.

— Анабель, не надо, — попросил Оливер, на всякий случай подняв свое копье.

— Мерзавцы заплатят!

Замахнувшись, она отправила вращающийся снаряд в полет. В кустах у камней поднялась суета, которую нарушило падение копья. Вонзившись в листву, ореховая жердь утонула в ней целиком, пригвоздив к земле первого наблюдателя.

— Один готов! — торжествующе завопила она, вынимая из сапога нож.

От кустов отделилась коренастая фигурка и неуклюже заковыляла в сторону утеса. Человечек был невысок ростом, горбат и уродлив. Большие, мутные глаза панически бегали. Длинные рваные уши, загнутые к затылку, вздрагивали, ловя звук шагов преследователя. Пущенный следом нож настиг и его. Покрытый зеленой чешуей бегун рухнул на песок и пополз. Анабель перепрыгнула через кусты, в полете извлекая копье и, подскочив к барахтающейся жертве, нанесла решающий удар.

«Еще один монстр отправился на свидание с Ниргалом», — заключила она, выкручивая измазанный зеленоватой жижей наконечник из головы крошечного шпиона. Приведя острие в порядок, она обратилась к Оливеру, выразив готовность идти дальше, но тот ее перебил:

— Нисмасс свидетель, иногда ты меня пугаешь. Зачем такая жестокость?

— Тебе гоблинов жалко? Пусть дохнут. Они, правда, к девушкам неравнодушны.

Анабель развернулась и бодро зашагала вперед.

— Ты посмотри на них, — не унимался парень, указав копьем на место расправы. — Такие маленькие. Совсем еще дети. Они бы даже укусить тебя побоялись.

— Это уже в третий раз, Оливер, — вполоборота подсказала она, и для наглядности показала три пальца. — Хватит о детях, пожалуйста.

— Ты бы их тоже заколола копьем?

— Нет. С них хватило бы и своры прикормленных волков.

Оливер возмутился и открыл было рот, чтобы выдать очередную порцию упреков, но она вовремя щелкнула пальчиками:

— Так, любимый, ты, вроде, завел дружбу с нисмантами. Тогда скажи, как мастера поделили живущих на свете существ?

— Назвали одних животными, а других — монстрами.

— Правильно. Монстрам пощады нет. Так что хватит скулить. Пусть меня убьет стрела, но не твоя жалость.

Может, Оливер и выглядел внушительно, но, не в пример ей, был чересчур мягок. В его жизни не было потрясений и утрат. Даже бабка Оливера, которой, по слухам, исполнилось уже семьдесят два года, доживала свой век на отдаленной ферме в горах. Таких счастливчиков и в городе сложно было найти. Она же потеряла всех, как раз таки благодаря монстрам, которых с тех пор истребляла везде и всюду.

Оливер все не унимался, взывая к состраданию, смирению и прочей ерунде, а под конец вспомнил святого Рута, пять лет прожившего в пещере бок о бок с ограми. Анабель это надоело и она выбилась вперед, затянув песенку, которую родители напевали непослушным детям перед сном:

В старом доме у ручья, жила дружная семья,

Шесть крестьян в краю забытом у Лендлорда под защитой,

Обреченных до заката спины гнуть за горсти злата.

Среди пашен и лесов позабыв в конце концов,

Что беспечность, — как зараза, горше ведьминого сглаза,

А несчастье, — как вода, за раз смоет без следа.

Первым дед через лес до таверны пошел,

По тропе сквозь кусты, где тимьян пышно цвел,

Вертит он головой, на деревья глядит,

Из земли, словно гриб, вырос грозный бандит,

И второй за кустом, с арбалетом в руках,

Кровь смешалась с землей, по траве пошел прах.

Вывод только таков: путник в оба гляди!

Сотни лютых врагов поджидают в пути.

Солнце быстро взошло. Пашня в дымке стоит.

А работа в полях, словно масло кипит,

Пашут точно рабы сотни нищих крестьян,