Муж с женой среди них, косят пышный бурьян.

Вдруг пополз под ногами слой ломкой земли,

И под пашней крестьяне покой обрели,

И мораль здесь ясна, вывод очень простой:

Стали муж и жена землегрызов едой.

Их сынишка гулял на опушке лесной,

Листья жухлые мял лёгкой детской ногой.

Приключений азарт его в чащу манил,

Где ограбленный дед сам себя схоронил.

Зашуршали кусты, лес сотряс хищный рык,

Из травы воплоти жуткий гримлак возник,

Шелест крон вековых, рук рассеянный взмах…

И ребёнок затих в цепких зверя когтях.

У мальца же была дорогая сестра.

Весела и быстра, словно пламя костра.

Так любила она у ручья танцевать,

Песни звонкие петь и ракушки искать,

Позабыв за игрой, что к трясине ушла,

Где в зелёной глуши злая вырна жила.

Смотрит девочка вниз, видит два желтых глаза,

Забурлила вода, и простая проказа,

В ледяную могилу ее привела,

Где она средь ракушек покой обрела.

А старушка в тот день за грибами пошла:

На соседний погост, где всегда их брала.

В сердце кладбища вёл старой женщины путь:

Там мирквист густо рос, и мерещилась жуть.

Но крестьянка гнала суеверия прочь,

Позабыв, что мертвец видит в сумраке ночь.

Вот последний завет, — избегай темных мест,

Где покоятся кости, а зверь их не ест,

Где пустая корзина крестьянки лежит,

Где в могиле мертвец своих жертв сторожит.

Опустел старый дом у лесного ручья,

За высоким холмом вся исчезла семья.

Многим думать смешно, что они — просто прах,

Что они — лишь слова у людей на устах.

Пусть живут одним днем, как листок на ветру,

И играют с огнем у ручья поутру.

Она твердила этот стих как заклинание, всякий раз, когда вспоминала родителей. Жизнь в долине для нее была сродни непрекращающейся битве. С ранних лет она выучилась метать камни, быстро бегать и драться, а после совершеннолетия всегда спала с расчехленным кинжалом. Любой крестьянский ребенок, родившийся за городскими стенами, со временем понимал, для чего все это нужно. Долина Лендлорда представляла собой каменный котел, в котором кипела жизнь. Звери то и дело спускались в него, кто на водопой, кто в поисках легкой добычи. Мерзкие жуки землегрызы рыли тоннели под полями, поджидая одиноких крестьян. Племена гоблинов, жившие в горах, нападали на всех без разбору. То и дело давали о себе знать бандиты.

Вот уж с кем она не рискнула бы вступить в бой, так это с последними. Лесные разбойники славились тем, что нападали толпой и искусно владели луками. Некоторые, вроде лудильщиков, просто обстреливали караваны, подбирая затем брошенное торговцами добро. Другие нападали из засады и убивали всех, кто им мешал, забирая повозки. Были и такие, кого крестьяне боялись сильнее нежити, например пирата Ходда, вырезавшего на лбах убитых перекрещенные сабли, или шайку Коловника, члены которой три года подряд сажали на кол случайных путников.

Ее кровавые истории острова давно не пугали, да и переживать за чужую жизнь она перестала после смерти родителей. Кому какое дело, сколько скелетов разбросано вдоль дорог, когда собственный круг друзей в любой момент мог разомкнуться. «Семья у ручья» была хорошим примером и непреложным законом, не только для детей, но и для взрослых по всему Миркхолду.

— Надеюсь, сегодня с пустыми руками не уйдем, — проговорила она, постукивая копьем по плечу. — Двух серебряных колец и кучи старых монет с прошлого раза едва хватило на кувшин вина.