А ещё — та ярость и боль, что горели в заплаканных глазах Виви, когда Хилл видел её в последний раз.

"Я ненавижу вас! Ненавижу всех!.."

"Вив!.."

"Будь ты проклят!"

— Зачем, отец? — повторил инспектор. — Зачем ты нас бросил?

Гай не отвёл взгляда, но взгляд его потускнел, будто подёрнувшись пеплом.

— Потому, что у меня был долг, — тихо произнес он. — Я не мог иначе. Мне жаль…

— Жаль? — Хилл сжал кулаки. — И кому же ты был должен сильнее, чем нам? Чем маме и Виви? Значит, это всё правда? то, что ты служишь врагам Империи?

— Это лучше, чем служить врагам рода людского! — неожиданно рыкнул Гай, дернувшись в оковах так, что даже цепи лязгнули. Хилл невольно отступил на шаг.

— А ты, гляжу, выбрал именно такой путь! — с презрением добавил отец. И Кальдеус вдруг снова ощутил себя нашкодившим мальчишкой.

— Постой! — поднял он руку. — Не надо… Я пришёл не за тем. Слушай, когда они закончат говорить с этой Этель, они возьмутся за тебя. Прошу, не запирайся: расскажи им всё!

— Да ну? — Гай на удивление быстро успокоился. А, может, просто кончились силы. — С чего вдруг?

— Ты что, не понимаешь? — нервно повысил голос Хилл. — Они будут тебя пытать! Жуть побери, отец, это госбезопасность! Я не хочу, чтобы ты… тебя… — он смешался, и умолк.

Гай смотрел на него с непонятным выражением. Потом распухшие губы старика изогнулись в улыбке.

— Не вешай нос, матрос! — от этих слов, будто прозвучавших эхом из детства, Хилл вздрогнул. — Твой капитан знает, что делает. И уж поверь, говорить с ними я не собираюсь.

— Как? Но…

— Сын, — оборвал его Гай. Таким знакомым, мягким и непреклонным отцовским голосом. — Я всё понимаю. А вот ты — нет. Чем дольше я промолчу, тем больше дам этим двоим ребятам шансов уйти и скрыться. А уж что за развлечение эти уроды придумают для меня — какая, в сущности, разница?

И все слова оставили Хилла. Потому что, глядя в лицо отцу, он увидел в его глазах не усталую обречённость, и не отчаянную ненависть — а веру. Страшную, спокойную веру в правоту своих слов.

И с ужасной ясностью понял, что для отца эти двое мелких беглецов сейчас и вправду важнее всего. Важнее, чем его собственная жизнь. Чем его прошлое.

Важнее, чем сын и дочь.

— Ладно, — выдавил он, отступая к двери. Половина его души рвалась кинуться вперёд и обнять отца, другая половина — жаждала плюнуть ему в лицо, осыпать проклятьями… В итоге он просто попятился прочь от Гая. — Ну и ладно! Как знаешь! — пронзительно и жалко выкрикнул он уже с порога. С грохотом захлопнув дверь, Хилл привалился к ней снаружи спиной, зажмурившись и стиснув зубы до боли.

Он чувствовал себя ничтожеством.

***

*Бомтаун, Красный район

Гежчи обтёр тряпкой бутылку с заключённым внутри корабликом. Полюбовался ювелирной оснасткой, паутиной такелажа в весёлых лоскутках парусов и вымпелов, шлюпками величиной с ноготь у бортов — и поставил бутыль на полку. Клиент будет доволен.

Антиквар вытер руки об одежду, почесал за ухом сидящего на стойке кота. Лавка уже закрылась, и можно было идти спать. Огни ламп озаряли нагромождения причудливых сокровищ: самая подходящая обстановка для историй о привидениях — гробница вещей, за каждой из которых тянется шлейфом история бывших хозяев. Даже маски на стенах в неверном свете казались живыми.

Взяв одну из ламп, Гежчи прошёл в задние комнаты. Тщательно осмотрел все углы и полки, проверяя, не затаился ли где вор — годы рискованного бизнеса приучили к осторожности. Потом, не удержавшись, спустился в подвал. Немного постоял, разглядывая вещи Бывших. Странным образом, эти сохранившиеся за века чудеса придавали антиквару спокойствия, заставляя забыть о проблемах… Увы, на сей раз вспомнилось, как он недавно говорил в этой комнате с гадкими мальчишками — и на душе вновь стало скверно.

Гежчи поднялся обратно. У входа в комнату задул лампу, шагнул через занавес из бус… И очутился в темноте.

Антиквар удивлённо заморгал. Он ведь оставлял в лавке свет, уходя — что же, все светильники разом погасли? И тут ушей его коснулся звук, от которого он оцепенел, а лампа выскользнула из руки и со звоном разлетелась о пол.

То был тихий свист. Кто-то насвистывал песенку "Две кошки на крыше". Гежчи медленно, будто через силу, повернул голову — и различил в темноте очертания сидящей фигуры в кресле.

— Ах… — выдавил он. — Руже? К-какой сюрприз!

Свист прервался.

— Ты звал меня, и я пришел, — проговорил мягкий голос. Во тьме блеснули огоньки глаз: на коленях у сидящего Лиса Руже свернулся кот, и тот почёсывал зверька за ухом. От слов гостя Гежчи резко поплохело — прозвучало почти как в страшной пьесе, когда колдун призывает существо, которое вовсе не стоило бы призывать.

— Я… да. Рад, что вы пришли.

— Врёшь, — Лис тихо рассмеялся. — Тебе же страшно до коликов. Ладно, зачем ты искал меня?