А самый яркий и броский плакат был посвящён всё тому же усатому типу с моноклем. Усатый простирал руки к зрителю, из его рукавов, как ленты у фокусника, струились железнодорожные пути и автострады, сплетались друг с другом — и по ним наперегонки мчались мобили и поезда. Надпись аркой поверху плаката гласила:

«КОНЦЕРН МУЛЕРА: НАДЁЖНОСТЬ И СТИЛЬ — РАДИ ВАС!»

— Слушайте, мастер, — понизив голос, обратился Коул к ремонтнику, который решил развлечь Рина байками о работе. (Не больно-то успешно, учитывая, что все его истории были о том, как кого-нибудь переехало, расплющило или засосало в вакуумную трубу: Рин был бледен, и вымученно улыбался). — Если не секрет, что это за Мулер такой? Он у вас тут, походу, только в сортирах не красуется.

— Ну, даёшь! — присвистнул ремонтник. — Смотри, при «крашеных» такое не сморозь! — он выразительно указал взглядом на ряды затылков над спинками кресел. — Господин Мулер — основатель и хозяин Концерна Мулера: а значит, и всего вольного города Бомтаун!

— Вольного? — В представлении Коула, «вольные города» было чем-то далёким из истории, вдобавок, только на юге.

— Именно. Мы же на самой границе: к северу хозяин Эрцлав, к югу Бертольд, а мы — спорная территория. И господин нам один только Огастус Мулер!

— Ясно. — Коулу было не очень ясно, но он уже понял, что Империя устроена намного сложнее, чем им казалось раньше.

— Вот и держите языки за зубами. Мулер даёт работу почти каждому в городе: тут все так или иначе на концерн впахивают, даже в предместьях.

— А этот концерн, что он делает?.. — поинтересовался Рин.

— Да всё, — удивился рабочий. — Мобили, поезда, рельсоходы. Плавит железо и куёт сталь. Это ведь Мулер проложил Огненный Путь, вы в курсе?

— Третью Радиаль, в смысле? — О радиальной железной дороге от Бомтауна в столицу Коул знал немногое, лишь по сварливым рассказам сограждан. В частности, то, что вдоль неё расположены плавильные заводы, где выплавляется руда из шахт Оскаленных гор и перерабатываются железные отходы — за что её и прозвали Огненным Путём.

— Вот именно, — ремонтник прокашлялся, готовясь к рассказу. — Когда Эрцлав Батори бросил вызов Железному Флоту…

Но тут капсулопоезд достиг нужной станции. Наскоро попрощавшись с попутчиком, Коул и Рин поспешили выйти из вагона. Станция оказалась не столь людной, как предыдущая — всего несколько человек на платформах — и хуже освещена. Зато тоже украшена статуей Мулера: здесь он держал над головой лучащуюся молниями шестерню.

— От скромности этот Мулер не помрёт, — тихонько заметил Рин, когда они поднимались по лестнице.

Район Красного Шпиля был непривычно тих и тёмен — после крикливого рекламного разноцветья «белого» и чопорной иллюминации «зелёного» районов, это бросалось в глаза. Скудно освещённые улицы обступали многоэтажки, опутанные снаружи лестницами и трубами. Вывески заведений в нижних и подвальных этажах домов были незатейливы и лаконичны: «Пивная», «Рюмочная», «Закусочная «Три Карася». Ветер гонял по тротуарам мусор. Словом, типичный рабочий район, улицы которого оживляются лишь дважды в сутки — до и после рабочей смены. Лишь где-то вдалеке над крышами мерцали отблески зарева, и временами ветер доносил отголоски городского шума, музыки и сигналов мобилей.

— Вот, это Семнадцатая улица, — Рин наконец справился с картой, которую трепал в руках ветер. — Нам прямо и два раза направо, пошли!

По пути им почти никто не встретился, кроме пары одиноких прохожих, и Коул был этому лишь рад — меньше всего хотелось нарваться на здешний вариант Рензика с его дружками.

Лавка древностей нашлась точно по указанному Гаем адресу. Даже без украшенной завитушками вывески, угадать её по внешнему виду было легко: окованная металлом дверь и витринные окна мутного стекла, забранные коваными решётками в виде ветвей и листьев — столь густо переплетённых, что сквозь них едва пробивался свет изнутри.

— Как в книжке, — сказал Рин. — «Шпаги и лилии», у меня в библиотеке такая была. Времён Королевства Вечерней Зари, про четырёх гвардейцев: приключения, драки, красавицы — здорово так…

— Вот как? — Коул усмехнулся уголком рта, подкрутил воображаемый ус. — Что ж, ээ… гарсон, не зайти ли нам в этот грязный кабак, и не разнести ли его ко всем псам, во славу Её величества? — И положил руку на воображаемую шпагу на поясе.

— «Виконт», — с улыбкой поправил Рин, хотя сердце его тоскливо дрогнуло: он понимал, что друг шутит через силу, чтобы не показывать, насколько ему тошно. Может, Коул и не подозревал, насколько хорошо Рин научился его понимать…

Мальчишки толкнули дверь и вошли, тренькнув колокольчиком над входом.

И будто взаправду попали в книжку. Только уж точно не в кабак — скорее, в пещеру сокровищ. Лавка выглядела одновременно тесной и удивительно длинной, будто занимала целый переулок меж домами. Тянущиеся вдоль стен полки и шкафы уходили куда-то в глубины, задрапированные ширмами и занавесями из бус.

И все полки были уставлены вещами. Тут были книги, фарфоровые безделушки, бронзовые и стальные статуэтки; модели кораблей — в бутылках и без; просто бутылки с разноцветным содержимым, или с заспиртованными уродцами (Рин поспешил отвернуться), или пустые — но сами по себе удивительных форм и цветов; причудливые шляпы на безликих болванках-головах — на некоторые были вдобавок надеты очки или маски. Стены украшали стяги с гербами неведомых семейств, скрещённые сабли в ножнах, карты городов и островов, деревянные и фарфоровые маски всех видов — от прекрасных расписных ликов, до ужасных рож демонов. Горели лампы в плафонах удивительных форм и цветов, озаряя лавку загадочным светом.