«Надо завтра обязательно взять масла у горничной!» — напомнила я себе свое упущение, и едва не стукнула себя по лбу. Конечно же! Лучше всего спросить у прислуги — те всегда все знают. И на этом, довольная, я уснула.

Единственное, что меня удержало от того, чтобы с самого утра сбежать из флигеля на поиски той самой Дотьи, с которой мы обменялись платьями, был завтрак с князем, требовавшим обязательного присутствия всех фрейлин, а также их сопровождающих. Змееныш, что меня совсем не удивило, с самого утра был не в духе, словно собственная злобность укусила его за пятку. Неодобрительно зыркнув, он не взял меня под руку, как предписывали традиция и приличия, а сграбастал мою ладонь и потащил в сторону обеденной залы. К счастью, мы замыкали процессию, и этой непристойности никто не заметил. Всю дорогу он дергал меня за руку, будто проверял, не отстегнулась ли та, и бурчал себе под нос, что у меня начало закрадываться подозрение, уж не блаженный ли он.

Впрочем, от странного поведения моего сопровождающего отвлек князь, который с воодушевлением принялся рассказывать о предстоящих приготовлениях к празднеству, приглашая и нас принять в нем активное участие.

— ….всю неделю народ Стратисса чествует мелких духов, которых пусть мы и не видим, но живут рядом с нами.

— Нечисть? — удивилась наша дипломатичная Файна.

— Именно, — совершенно спокойно отозвался князь, хотя не мог не знать, что в Волиссии ее травили специально обученные храмовники. — Ведь она дает и людям, и земле, на которой они живут защиту, поэтому негоже оказаться неблагодарными. Небольшое подношение — горбушку хлеба для домового, блестящую вещицу для водяного, старые лапти для лешего, и первый дом от пожара убережет, второй утонуть в самой бурной реке не даст, а третий из дремучего леса выведет.

Князь говорил серьезно, да и остальные стратиссцы его речи прилежно внимали, тем не менее, некоторые фрейлины, не сдерживаясь, кривили губы, да и я сама удивлялась. В пансионе это называли пережитками прошлого, хотя мама моя — я вспомнила — действительно, ставила блюдечко с молоком для домового. Я, кажется, в детстве несколько раз пыталась его выследить, но все заканчивалось тем, что я засыпала рядом, а когда на утро просыпалась, молока уже не было. Отец шептал мне на ухо, что его выпил кот, а мама фыркала и называла нас олухами.

Князь далее рассуждал про венки, костры и купания, а я, уже не слушая, удивлялась тому, как четко мне вспомнился этот, казалось, незначительный эпизод. Ведь со смерти отца и до сих пор, все, что касалось матери, для меня было, как будто занавешено легкой дымкой: вроде знаешь, что за ней что-то есть, а очертания разглядеть не можешь.

От размышлений вдруг отвлек оживленный гомон фрейлин. Неужели, стратисские обычаи их так впечатлили? Оказалось все гораздо проще: князь предложил принцессе и всем остальным девушкам, чтобы те заказали себе наряды традиционного стратисского кроя, чтобы, так сказать, ускорить процесс знакомства с культурой и обычаями привечающего их государства. Слова о культуре и обычаях, скорее всего, те не расслышали или не придали значения, но волшебное слово «наряды» и не менее колдовская фраза «К вам прибудет портной» вызвали целый переполох в той части терема, что была отдана волисским гостям. Сперва наперво каждая дева считала своим долгом заявить о том количестве новых нарядов, которые она закажет, и чем они будут отличаться от тех же ее товарок, а затем перейти в бурное выяснение очередности этих самых заказов. Каждая желала, чтобы ее обслужили первой — после принцессы, разумеется — и готова была этой привилегии добиваться ценой собственных волос и уже надетого на нее наряда. Когда перепалка из вербальной перешла в рукоприкладство, я, разумно решив, что мое место в этой очереди в любом случае будет последним, осторожно выскользнула из превратившейся в поле битвы светлицы и отправилась на поиски Дотьи.

Искомую служанку я нашла на кухне — путь к этому благостному месту я приметила уже на следующий день после прибытия, но спускалась туда в первый раз. Больше половины огромного, на мой взгляд, помещения занимали холодные печи — из-за жары их не топили, поэтому горячие кушанья приносили с летней кухни, стоящей позади терема, а здесь только выкладывали на блюда и резали холодные закуски. За одним из столов, где очевидно, обычно строгали и резали, сидела довольно-таки большая компания из служанок и поварят, и с аппетитом уплетали то, что не съели княжеские гости. Меня — то ли не сразу признав во мне фрейлину волисской гостьи, то ли просто по доброте душевной — позвали за стол, на что я, вспомнив, что со всеми переживаниями почти не притронулась за завтраком к еде, с удовольствием согласилась.

Разговор, как это бывает у слуг, рано или поздно начал вертеться вокруг господ, и я тут же внесла в него свою лепту:

— Меня, признаться, удивило, что вчера на балу не было княгини Яросельской или кого-нибудь из ее рода. Ведь ее владения одни из самых обширных и значимых в Стратиссе.

— Эту ведьму на бал?! — охнула одна из горничных.

— Да, она уже почти три десятины в Земью носа не кажет! — авторитетно заявила другая.

— Сидит в своем тереме, словно сычиха, — добавила третья.

— А может она в нее и обращается и летает сюда по ночам вас пугать! — встрял какой-то поваренок, драматически понизив голос и замахав полами своего одеяния, словно крыльями. То, видимо, было в муке, и белый порошок полетел на рядом сидящих девушек, отчего те завопили. Другие поварята решили поддержать товарища, и девушки запричитали еще громче.

— А почему, ведьма? — поинтересовалась я у сидящей рядом со мной девушки, которую не затронуло творящееся безобразие.

— Так вы, это, в Волиссии не знаете, какие истории про нее ходят?! — удивилась девица, и даже остальные притихли, прислушиваясь к разговору. Я, разумеется, помотала головой.

— Говорят, кто к ней в дом без спросу зашел, тот никогда больше не вышел: всех в камень обращает! — снова попробовал постращать девиц тот самый мальчишка, что осыпал их мукой.

— Так нечего без спросу-то заходить! — привела здравый довод одна из девиц.

— А еще говорят, что она ворует невест и в лягушек превращает! — выдал другой поваренок.

— Ага, а если жених не найдет свою, то та так лягушкой навечно и остается, — добавил третий. — А тех парней, невест прошляпивших, превращает в гадов — аспидов и ящеров!