– Что прикажете, моя госпожа?

Она сидит в кресле, подобрав под себя ноги и какое-то время молча. Слуга очень хорош.

“Был бы он таким и раньше!”

Он не задает свой вопрос дважды, а просто терпеливо ждет.

“Все было бы иначе!”

Вэлиан думает, как скоро ее слова и просьбы достигнут ушей дракона. Она уверена, что так и будет. Это мелко. Но как бы она поступила на его месте? Ей нетрудно представить это. За это тоже спасибо Тристану. В этой стране все неправильно. Драконы в том числе.

– Принеси мне мои вещи. Все. До последней заколки.

Мулик кланяется так низко, что, наверное, может поцеловать свои тапки.

– Абсолютно все. Иначе…

Она улыбается в недоброй усмешке. Пусть все идет “по плану”, даже если он давно провалился.

– Что делают в этой стране с теми, кого поймали на краже?

Слуга остается невозмутимым, хотя, Вэл кажется, что он оскорбился этому подозрению. Разве берут во дворцы отребье? Он не такой.

– Отрубают руку, а потом и голову.

– Чудесное место. Иди!

Мулик исчезает. Вэл не успевает подумать о том, что вновь промахнулась с едой, питьем и ванной, вплывшие с подносами и кувшинами слуги, говорят о том, то Мулик учел все свои прежние ошибки.

“Или кто-то пытается втереться в доверие, показывая, что заботится о тебе.”

***

– Это все, моя госпожа.

Вэл открывает глаза. Она все же уснула, свернувшись в огромном кресле. Так и не смогла заставить себя лечь в чужую постель.

– До последней булавки, шпильки и носового платка.

Вэл слышит не слишком тщательно скрываемое удовольствие в голосе ага. Он доволен тем, что нарушил ее покой тем, что выполнил ее же указание. Не придерешься. Хитер!

– Вместо того, чтобы злыдничать, Мулик, ты бы лучше выполнял свою работу как следует. Тогда бы твоя госпожа была бы жива.

– Не смей делать вид, что тебе есть дело до ее смерти!

На самом деле есть. Не так много невинных существ гибло по ее вине и к своему несчастью она помнит их имена и лица. Шаадию она точно запомнит, но не потому, что виновата перед ней, а потому что не отдала долг.

– Быстро ты.

Она разглядывает разложенные наряды. Какие-то из них только вынуты из сундуков, тогда как другие уже высятся на небольших деревянных манекенах и кованных бюстах. Впрочем, ей не нужно слишком пристально разглядывать все это шелковое, бархатное, сотворенное за одну ночь великолепие. Аса нет среди тряпок. Он бы уже душу из нее вынул своими криками. Саламандра недовольно ворочается в ней. Ее огню нужно время, чтобы запастись новыми искрами.

– Ты ничего не сделаешь мне!

Мудик вновь напоминает ей, прыгающей на веревке мячик. Он старается вести себя чинно, но все равно как-то мелко трясется.

– Император… Кстати, а кто занимается поиском слуг?

Вэл подтягивает к себе подушку, прячась под тонким покрывалом. Ночь закончилась и еще не разыгравшееся утро принесло прохладу садов. Где-то под крышей стал урчать голубь, предупреждая об очередном жарком дне. Из покоев Исфандияра не должно быть слышно ничего личного, но ее уши улавливают звуки и запахи кухни, далекую перебранку поваров, шум котлов, мяуканье голодных котов и… Она признает, что здесь хорошо.

– Я не знаю… Не знаю! Ты ничего не сделаешь мне!

Ее вопрос смутил выродившегося дракона.

– Я убью тебя, – просто говорит Вэлиан. – Не собираюсь устраивать чехарду с интригами, хитросплетениями и уж тем более жаловаться Исфандияру.

Она поднимается, ощущая каждую мышцу толком не отдохнувшего тела.

– Я найду нового слугу, – она обходит его по кругу. – Если понадобится, то сам Антве будет прислуживать мне.

Мулик фыркает.

– Он брат императора.

– Он задумывал убить его, вместе с твоей госпожой, которую ты так любил и боготворил.

Вэл не долго размышляет над тем вопросом: за что конкретно любил Шаадию это заносчивый прыщ. Она была красива, умна и делилась с ним своими мыслями, что, несомненно, льстило ему. А еще, она обладала даром гипнотического воздействия и скорее всего держала порядок в бабском коллективе.

– Я бы не стала разбираться в том, что ты знал, а что нет, хотя, я знаю, что обычно государи придерживаются иного мнения.

– Знаешь ли ты, как скоро окажешься…

Вэл приподнимает брови, приближая свое лицо к нему.