А очутившись там, ничто не мешает мне вспоминать другое море. В котором, только зазеваешься, и все летит вверх тормашками, перед глазами зеленая муть вперемешку с пузырями и кажущимся где-то вдалеке неотчетливым мельканием твоих рук. Потому как вместо этого нелепого барахтанья рукам надо было совершать гораздо более полезное действие – придерживать во время верчения тебя в этой водно-песчаной взвеси собственные трусы. И если не удалось, то под смех и шутки, отпускаемые в твой адрес в четвертой по счету волне, редко когда в третьей, а чаще всего почему-то именно в четвертой, непонятно от чего это зависит, может от размера трусов – высматривать и ловить серым комочком выплюнутые обратно в качестве подарка тебе могучим валом почти такого же цвета с добавлением правда еще той самой зеленой мути, но подсвеченным изнутри солнцем и оттого в середине желтоватым и прозрачным и уже не таким грозным. Несмотря на черноту клокочущего брюха, вбирающего в себя всю грязь и водоросли, но туда лучше не смотреть, а вот вверху он рифленый лазурный и глянцевый. В обрамлении сдуваемой с макушки седой пены, мелкими брызгами долетающей до тебя, мирно уже сидящего на песке и вкушающего, как и полагается на пляже спелый помидор, подсаливая сочную мякоть облизываниями высохших уже на ветру и покрывшихся мелкими кристалликами губ. И расправившись с ним, и под действием убаюкивающего сочетания выжигающего все под собой солнца, белесого обесцвеченного им пространства, пробирающих до дрожи свежих порывов, несущих в спину покалывающую песчаную изморось, впадаешь в блаженное, но краткое небытие.

Но и здесь тоже не обходится без нужды, поторопился я записать их с морем в антиподы. Смех товарищей до сих пор звучит в ушах, перекрывая шум набравшейся в них воды, и мне безуспешно пытающемуся оттереть песком пятна мазута с частей тела, в довесок помеченных совсем расшалившимся морем, отчего-то очень важно, чтобы кто-то из них повторил мою участь. Каждый раз с замиранием сердца я слежу за тем, как заходят они в воду, и с разочарованием наблюдаю, как выходят, придерживая, иногда поднимая и натягивая чуть ли не с колен на белую незагоревшую полосу в этот раз как назло никак не желающие теряться трусы. И вроде бы тоже вызывая смех, но разве идет он в сравнение с тем, каким смеялись надо мной.

А Бруно способный парень, вне всякого сомнения. Мне нравилось думать об этом, потому как тогда во мне поселялась неожиданная радость как если бы, к примеру, ребенок, не умевший еще и говорить, вдруг обнаружил бы в себе внезапное знание букв. Мыча и калякая что-то на своем, без труда и не путаясь ни разу, указывал бы он на те буквы, что называли ему родители, и с каждым его угадыванием росло в них вместе с недоумением чувство радости и благоговения перед чем-то совершенно непостижимым, что, помимо их воли и здравого смысла, воплотилось вот в этом на первый взгляд совершенно неразумном создании. И вроде складывается уже с ним. Бьюсь об заклад, назавтра придет на занятие с горящими глазами. Азартный.

Хорошо, что не побился, а то проиграл бы. Назавтра пришел еще более взъерошенный и заспанный чем обычно. Правила пересказал, уставившись невидящим взглядом в какую-то точку, то ли не столь отдаленного прошлого, то ли на груди моей рубашки.

–Ну-с, продолжим…

– Девятое. Существует устоявшееся мнение, что для того чтобы переломить ход поединка, нужно заставить противника усомниться в собственной правоте. Конечно, он не подаст виду и будет продолжать гнуть свою линию, но если получится это сделать, вы сразу почувствуете разницу, а позже ее непременно почувствует и зритель.

– Это вообще очень тонкая и сложная штука. Иногда явно проигрывающий по содержанию противник уверен в собственной правоте, и это компенсирует в некоторой степени его промахи.

– Не будет ли в такой ситуации уместным намекнуть о некоем неуважении к зрителям, ведь не замечать очевидного – не уважать зрителя.

– Если есть желание поспекулировать на этом, пробуй.

И этими словами привел его в еще более подавленное состояние.

– Десятое. Мысленное структурирование предмета обсуждения. Это позволит давать более быстрые и четкие ответы. Внимательность и умение запоминать.

– Но высший пилотаж – пройдя по кругу, подвести оппонента и тыкнуть носом в его собственное утверждение, входящее в противоречие с более поздними высказываниями. Это практически всегда победа безусловная. Иппон. А избежать этого можно только имея четкую структурированную картину о предмете обсуждения. В противном случае вполне вероятно сам будешь пойман на этот крючок. Какое следующее?

– Одиннадцатое. Не ввязываться в мелкие разборки даже, если они в итоге могут оказаться выигрышными. В итоге все равно общее впечатление будет смазано.

– Мелочиться всегда значит уравнивать . И в жизни также. Видишь, правила все интересней и интересней. Давай дальше.

– Двенадцатое. Удивлять. Избегать давать ожидаемые ответы, ответ должен быть неожиданным и, наоборот, прогнозировать ответы соперника и заранее конструировать на них ответы. Тринадцатое. Прием, называемый поддавки позволяющий убедить зрителя в слабости противника, поддаются ведь заведомо слабому противнику. Демонстративно дать фору в виде мелкой фигуры. Инвестиция в преимущество в более крупных вопросах. Главное не переусердствовать.

– В инвестициях, да, главное не переусердствовать. Следующее правило.

– Четырнадцатое. Противник будет после очередного удачного выпада периодически восставать как феникс из пепла, хотя вроде по вашим расчетам должен быть раздавлен. Это не должно смущать, раздражать и выводить из равновесия. Как в шахматной партии выигрывая одну или две фигуры, нужно уметь сохранять преимущество и путем нехитрых разменов довести партию до победы.

– Как в шахматной партии довольно часто уже с середины противники приблизительно знают, кто выиграет, а кто проиграет, во всяком случае, с большой долей вероятности, но шанс переломить ход встречи все равно остается. Шанс, что кто-то совершит ошибку. Продолжай.