Пришёл и наш черёд, принеся дары духам предков, мы не мешкая устремились к поджидавшему нас Ворону, и заняли своё место за троном повелительницы. Ко мне обернулся Охотник, весь праздник не отходивший от Девы. В голове понеслись быстрые слова наставника: — "Уходите сразу после начала испытания. Не мешкайте, на тропе к своей цели. Задержу Шатуна на два дня. Удачи". Мгновением позже, Охотник отвернулся, продолжив с любопытством рассматривать молодых охотников своего народа. Переглянувшись с братом, мы в двух словах объяснили Ворону, что происходит и причины спешки. Наши вещи и припасы были давно собраны, трёхместное каноэ Ручейка, ждало лишь своих пассажиров.

Тем временем, церемония приношения даров подошла к концу. Все пришедшие на праздник авари собрались вокруг трона повелительницы леса.

— Дети мои! В этот чудесный, весенний вечер духи предков, покровители нашего леса, смотрят на вас, молодая кровь, смотрят вместе с вашими родичами и соплеменниками. Вы росли под мирным небом, не зная тягот и забот, пришло ваше время увидеть лес, таким, каков он есть. Мы все, — Дева сделала жест руками, как бы стараясь обнять всех пришедших в эту ночь к её трону. — верим в вас и гордимся вами. Удачи, молодые авари и пусть будет лёгкой ваша тропа! К словам повелительницы присоединились сотни голосов соплеменников.

— Пора. — Дёрнув меня за рукав, напомнил мне брат. — Вон смотри, волчата тоже решили не мешкать.

И правда — в эту праздничную ночь, костёр всех племён покинуло две стаи молодых авари… И один смертный.

Кривой с кряхтением выпрямился, рассматривая в лучах весеннего солнца, ярко жёлтые искорки, оставшиеся на дне после промывки породы. В выемке лотка поблескивали песчинки золота, только что добытого на берегу, одного из бесчисленных ручьёв Темнолесья.

— Вы только гляньте, ребята. Да тут просто золотое дно. — Кривой бережно смел, ещё сырые частички золота в специальный мешочек, протянутый подошедшим надзирателем.

— Ручьи и правда золотые, богатое место… Да только опасное больно… — Фенк, так же, как и Кривой, старый каторжанин, проданный в рабство за долги перед законом, побряцал цепью, конец которой соединял лодыжки старателя. — Поговаривают люди, на этом прииске такие как мы долго не живут…

Удар нагайки надсмотрщика, вынудил Фенка заткнуться, вернувшись к работе. Махать весь день лопатой, нагребая речной песок в промывочные лотки — дело не тяжёлое. Заметно проще королевских каменоломен или угольных шахт. Да вот только новые хозяева уж больно странно выглядят. Каторжан кормят достойно, каша утром, каша с мясом по вечерам, а сами, один другого страшнее. Худые, бледные, на свет божий носу не кажут, все сидят в своём шатре и только золото считают. Замах нагайки отвлёк старого каторжанина от тягостных мыслей, и лопата привычно зачерпнула песок, со дна ручья.

После захода солнца, полторы дюжины каторжан, подняли сковывавшую их массивную цепь и потрусили к дверям барака, где их запирали на ночь. Рассевшись по нарам, приготовили миски, для вечерней пайки каши. Угрюмого вида мужик, с котлом в немытых руках, зашёл в барак. Фенк спал в дальнем от двери и отхожего места углу. Это считалось привилегией, одна беда, и пайку Фенк получал последним.

Уныло взглянув в полупустую миску, старатель скривился, но все же принялся черпать кашу пальцами, запихивая еду в рот. Он не боялся, что кто-то попробует отобрать его еду. В бараке давно все поняли, что в драке и поножовщине, с ним, Фенком, прошедшим уличную школу в трущобах Эвенпорта, тягаться на равных некому. Разве что задавить пока старатель спал… Но на этот случай есть Кривой, с которым они вместе попали к новым хозяевам. Кривой всегда спал в полглаза, что не раз выручало приятелей. К тому же найденный позавчера в реке, длинный и острый камень чёрного цвета, был ловко спрятан в рукаве старого разбойника.

Проходя вдоль нар, надсмотрщик проверял обухом дубины, надёжно ли закреплены цепи каторжан. Подойдя к нарам Фенка, ткнул палкой того под ребра: — Вставай. Пойдёшь со мной. — За спиной говорившего, раздался звук отпираемого замка, звон цепи, и Фенка освободили от общего железного поводка. — Живей! — очередной толчок палки в спину, придал расторопности движениям старателя.

Фенка вели прямо к шатру хозяев. Кожаная занавесь, служившая дверью, откинулась в сторону, выпуская наружу отблески огня жаровни. Из прохода доносились громкие голоса людей, споривших на повышенных тонах.

Где-то в глубине леса раздался треск падающего дерева, надсмотрщик, обернувшись в ту сторону, схватился рукой за горло, захрипел и начал оседать на землю. Из шеи умирающего торчала стрела, вторая пригвоздила руку к груди. Фенк, заозирался в поисках укрытия, и не придумав ничего лучшего, быстро нырнул в хозяйский шатёр.

Ночной лес огласил свирепый вой матерого хищника. — Шухер! — заорал Фенк падая на устилавший пол шатра, ковёр. — Напали, стреляют… — С улицы доносилось бряцание доспехов и властные окрики. Сержант собирал и строил наёмников, охранявших прииск, вдоль линии частокола. Фенк получил увесистый удар ногой по спине, и начал отползать обратно на улицу, подальше от блеснувшего лезвия, кривого кинжала. Над головой старателя промелькнули несколько оранжевых искр, ударивших в крышу шатра. Бревна частокола толщиной в две ладони заскрипели под натиском неизвестной твари.

Огромная, лохматая лапа, снимая когтями стружку, зацепилась за внутреннюю сторону стены с усилием подтягивая тело твари. Сокрушительной мощи удар сотряс частокол, бревно с хрустом наклонилось и тут же было выворочено с той стороны. В проёме показалась ужасная морда огромного медведя, заревевшего на столпившихся перед брешью людей. Над головой Фенка вновь засвистели стрелы, без промаха находившие хозяев, в панике покидавших пылающий шатёр. — "Интересно, где они хранят добытое золото…" промелькнуло в уме каторжника.