Близнецы, вооружившись длинными когтями, особым видом кинжалов авари, распространённым только у мстителей, забавлялись с мартышкой, привязанной к дереву. На смертном почти не осталось одежды. Из глубоких порезов на лице и груди струйками стекала кровь, обильно удобряя корни стража. Смертный пытался орать через кляп, дёргаясь от боли, но лишь затягивал хитрые узлы верёвок.

— Хватит! Хотите и дальше его тащить на своих хребтах? — Шатун, подошедший к троице, рукой перехватил флягу, с соком очень кислого плода, который доставляли к Оку Вечности, племена с южных окраин. — Успеете ещё позабавиться.

Близнецы с неохотой спрятали когти и отошли в сторону. Стае мстителей предстояла последняя днёвка, перед длинным и трудным переходом. Гиблые болота, место опасное и дикое. Свет Сердца леса никогда не достигал тех мест, несмотря на то, что две трети болот все ещё находились в пределах власти Девы Озера.

— Приведите мартышку в порядок, он должен идти сам. И всем отдыхать, нас ждёт отличная охота, братья.

На берегу реки, лежала туша оленя, выловленная нами из реки. Горло и брюхо животного были вскрыты ударом мощной, когтистой лапы. Ручеёк приложив ладонь к следам когтей, поморщился. Выходило, что размеры хищника превышали все виденное нами ранее.

— Его не стали есть. Убили ради забавы и скинули в реку. — Ворон задумчиво теребил подвеску, висевшую на шее.

— Мы уже два дня как вошли в края диких дебрей, тут водится всякое… Чего не встретить в центе леса. Но я даже представить не могу, кто мог оставить такой след. — Ручеёк ещё раз примерился к ране и отдёрнул руку. Из раны на животе оленя потянулся тонкая струйка желтоватого дыма.

Отскочив с сторону, я прикрыл рукавом рубахи нос, резкий и до отвращения знакомый запах, будивший в глубинах души страшные воспоминания, пробивался через материю.

— Скверна… — прошептал я, отходя ещё дальше и усилием разума зажигая сферу огня. Чрево животного затрещало, из зияющей раны показалась маленькая, острая мордочка. Затем ещё и ещё. Крысы, искажённые воздействием скверны, с отвратительным писком выбирались наружу. Лысые твари, покрытые желтоватой слизью и остатками внутренностей животного, примерно в локоть длиной, начали резво разбегаться в разные стороны. Мелькнула вспышка и сфера, обратившись в огненное копьё, с шипением проникло в чрево заражённого животного, выжигая все, что оставалось внутри.

— "Буба убивай крыс. Надо уничтожить всех, пока они не разбежались слишком далеко."

— "Повинуюсь, Хозяин…" — в ближайших кустах стремительно мелькнула хищная тень. Развернув свиток из тонко выделанной кожи, исписанный магическими формулами, я быстро восстановил заклятье "Сотворения пламени" добавив в формулу, переменные "сфера", "сила" и "сжатие" и зажёг новую сферу. Отыскав в траве ближайшее порождение скверны, я усилием разума отделил толику магического огня и ударил, обращая искру в стрелу. Заклятье с шипением пронзило заросли кустарника, в которых укрывалась тварь. Резкий писк, и кустарник вспыхивает, занимаясь весёлыми языками пламени.

С остальными крысами, мы поступили точно так же, я жёг их огненными стрелами, авари стреляли из луков. Уничтожение заразы, заняло не больше нескольких минут. Из зарослей к реке вышел Буба, в хвосте демона свёрнутом в тугое кольцо, волочились несколько тушек, почти удравших тварей. — " Это все, Хозяин…" Буба брезгливо швырнул останки монстров в пламя, пожиравшее тушу оленя.

— Буба, поглощай очаги возгорания, нам не нужен лесной пожар. Демон с видимым удовольствием, пошире расставив лапы, задрал хищную морду к небу и открыл пасть. По округе прокатилась едва уловимая волна, пламя разгорающегося пожара колыхнулось, как будто испугавшись и повинуясь воле пожирателя, оранжевыми струями понеслось в пасть Бубы. Несколько ударов сердца, и на берегу реки осталась лишь, туша оленя, поглощаемая очистительным огнем.

Буба без лишних напоминаний, собрал и стащил к огню остальные трупики крыс и стрелы, осквернённые силой Нечистого. Хвост и кончики ушей моего фамилиара начали светиться оранжевым маревом, от поглощённого пламени. Сотворив ещё одну сферу, скормил её Бубе, приказав испепелить заражённые трупы.

Буба, повинуясь воле хозяина, разинул пасть, окатив и без того горевшую кучу заражённой плоти, потоком огня. За годы, проведённые нами, мой фамилиар сильно изменился, набравшись странных и немного диких повадок, у стаи волков, друживших с нашим племенем. Меня не переставала удивлять способность демона изменять свою форму, согласно чему? Желанию, воле или интуиции? На празднике проснувшихся духов, Буба выглядел как в моих детских воспоминаниях, возможно поэтому ребятня так любила его огненные забавы.

Сейчас передо мной стоял матёрый хищник, в чьём облике скорее угадывался инфернальный волк нежели что-то способное понравиться детям. Огромная пасть демона, извергающая поток пламени, поблескивала на солнце множеством острых клыков. Тело Бубы покрывала прочная чешуя, надёжно защищавшая хозяина от когтей и клыков лесного зверья. Буба все так же в минуту опасности выпускал длинные когти и шипы, проходившие вдоль позвоночника. Передние лапы демона все ещё походили на руки, но теперь больше подходили для бега на четырёх конечностях нежели раньше.