Я влюбился в Марту, потому что я должен был завоевать ее. Поначалу-то я даже и не был влюблен, и внимания-то на нее не обращал. Все-таки она была простовата, нахваталась столичного лоска, а по сути так и осталась провинциальной серенькой мышкой.

Все дело в азарте… Все хотели с ней переспать, потому что она была чувственная и от нее пахло шлюхой. Смотришь на такую – и у тебя встает.

Мое эго, охваченное азартом борьбы, не устояло перед таким искушением.

А теперь легкость, которую в меня вселила Марина, ее невероятная, кичливая, знаменитая поверхностность, привлекали меня. Мне показалось – на мгновение, – что на маленьком жизненном перекрестке можно выбрать эту простую дорогу, а потом беззаботно шагать по ней. Я подумал, что на этом ужине будет и Лука, для меня это само собой разумелось – Марина говорила про друзей, – но я так и не спросил ее об этом. Вообще-то за те несколько минут, что мы говорили по телефону, я ни разу не вспомнил о нем.

4

В этот вечер ворота произвели на меня уже не такое сильное впечатление, хотя они оставались такими же черными и мрачными, точь-в-точь как в склепе; деревья вдоль дорожки заслоняли неясный свет фонарей, придавая всей атмосфере какой-то мрачный оттенок, который сглаживался благодаря огромному количеству светильников в холле.

Все это не сильно вдохновляло.

Около входной двери, которая была видна от ворот, я увидел Марину. Она заговорщицки улыбалась, в ее глазах заметно проглядывало какое-то странное внутреннее удовлетворение, как будто за то время, что мы не виделись, она приняла насчет меня какое-то важное решение.

Атмосфера вечера мало чем отличалась от прошлого раза, разве что все было менее театральным, свет не таким приглушенным, и все казалось не таким идеальным, но в то же время менее холодным. Даже Марина казалась моложе, макияж был уместнее и не походил теперь на грубый телевизионный грим, что делало ее лицо только прекраснее. Напряженное и агрессивное выражение на лице рассеялось. Внезапно я разглядел Луку за аркой. Невеселая улыбка и тоскливые глаза, в руке стакан, а на лице написано, что он все уже повидал на своем веку и что теперь мина безразличия – по его собственному или чьему-то еще решению – будет всегда на его лице. Но мне не хотелось снова травиться этим ядом, нет, я не отталкиваю его, здороваюсь, но тут меня отвлекает Марина, которая еще у входа, взяв меня под руку и не собираясь отпускать, ведет к своим друзьям – кого-то я уже узнаю, кого-то вижу впервые, здесь же ее милая, немного стеснительная подруга. Мы с Валерией как сестры, – сообщила Марина.

Этим весенним вечером в этом доме все, за исключением нас с Мариной, казались мне застывшими. Перехватывая потерянные и бессмысленные взгляды, я чувствовал только дыханье их тоски. Они пришли, потому что им некуда было себя деть, иначе почему они здесь? Почему у них у всех такой скучающий вид? Это что, теперь так модно? Они нарочно ходят с равнодушным видом? Кажется, они изо всех сил стараются показать, что они уже все знают, даже если это явно не так. Скольких из них по-настоящему что-то интересует? Ведь это привилегированное общество. Они не «римского разлива» – выражение, которое постоянно мелькает в их разговорах, особенно часто его использует Марина, чтобы показать отличие своего дома от других столичных тусовок.

А вот нам с Мариной совсем не скучно – мы без конца улыбаемся и задаем друг другу вопросы. Периодически она что-то говорит мне, хотя в этот момент я ее ни о чем не спрашиваю. Рассказывает о своей двоюродной бабушке, которую она очень любит. Это официальная причина ее возвращения в Рим. На самом деле у нее были долгие и запутанные отношения с одним журналистом, осложненные тем, что он не мог уйти от одной бедняжки, с которой жил, из жалости. Я предположил, что, возможно, журналист вообще не любил Марину, но в ответ услышал резкое: Ты шутишь? Он постоянно говорил, что влюблен в меня, я и без него знала это, он был очень, очень счастлив со мной, но она это понимала и не оставляла его в покое. По ее взгляду я понял, что ей до сих пор неприятно говорить об этом. Марина продолжала: Он ничего не понял, он просто не может понять всего, что происходит, и трезво смотреть на вещи, потому что он слишком сильно увяз во всей этой истории. К тому же он больной человек.

– Да что ты, и чем же он болен?

– Алессандро – цикломитик, у него постоянно меняется настроение. Он ушел из родительского дома в восемнадцать лет, при том, что он был из очень состоятельной семьи (это она выделила голосом как некое достоинство, не подлежащее сомнению), и потом никогда уже не возвращался. Он, конечно, очень умный человек, но он очень болен.

Меня поразило то, как она говорила о его болезни – она всячески подчеркивала этот факт – и во всем ее рассказе сквозило самодовольство. Я не стал особо задумываться над этим, но подсознательно мне показалось, что она специально подчеркивает факт болезни, чтобы объяснить, почему она так и не отвоевала его. А в это время скучающие гости придумали новое развлечение – одну из тех игр, где все задают друг другу неприличные вопросы, а потом заставляют на них отвечать.

Начали с банального вопроса – рассказать о своей нереализованной сексуальной фантазии. Скучающие сильно смутились, когда один из гостей признался, что у него бывают навязчивые фантазии гомосексуального характера. Причем, возмущены оказались те девушки, которые ранее кичились своим равнодушием к этому вопросу. Сейчас же они явно смутились. Марина была в их числе.

Джанпаоло, который пришел попозже и про которого Марина незамедлительно сказала, что он ей как брат, казалось, был больше всех задет сексуальными откровениями того парня. Марина заверила меня, что ее брат не заявлял в открытую о своей ориентации, не решается на outing,[10] но понимаешь, у него никогда не было женщины, с его-то властной мамашей… Меня убила не столько предполагаемая «голубизна» Джанпаоло, сколько Маринина политкорректная трактовка его ответа.

– Как твоя мама? – как ни в чем не бывало обратился Джанпаоло к Марине.

– В очередной раз судится из-за дома. Она только что вернулась из Мадрида и теперь улетает, кажется, на Сицилию – никак не может угомониться, с тех пор как снова вышла замуж.

Один из скучающих продрал глаза, разбуженный обсуждением юридически-туристически-любовных проблем Марининой матери, и задал совершенно бестактный вопрос:

– У твой мамы проблемы с соседями?

С видом отлично, парень, ты попался Марина ответила: