Кажется, я одна не видела то, что в нём всегда это было. София не просто так хотела заполучить его. Она нашла способ разбудить в нём это.

Или это сделала я. В горле стоит горечь от всей той лжи, которой вечно обманываю саму себя. Я убила охранника, я смотрела на смерть Паши с наслаждением, присущим только монстру. Я бы убила Виктора. Я убью Виктора…

Видимо, мой взгляд становится понимающим, потому что неожиданно Алек кивает.

— То-то и оно, принцесса, — он делает шаг, на который я от него отстранилась, затем ещё один, более медленный, но более громоздкий, потому что от напряжения, исходящего от его тела, моё сердце начинает биться быстрее. Слишком близко его тело от моего, что я едва сдерживаюсь оставаться неподвижной. Его глаза, смотрящие на меня, сверху вниз становятся всем, что я вижу, когда он медленно заводит руку с пистолетом за мою спину. — Ты можешь им и не пользоваться, выбор всегда будет за тобой. Но если ты в какой-то момент решишь, что тебе это необходимо, потому что по-другому никак, я бы хотел, чтобы он был у тебя с собой.

Холод касается кожи на пояснице, когда Алек, потянув петлю на джинсах, рывком привлекает меня ближе к себе и просовывает за пояс пистолет.

Алек продолжает смотреть на меня этим голодным, тёмным взглядом. И я почти взрываюсь от напряжения моего тела, прижатого плотно к телу Алека. Его желание в глазах полностью зеркалит моему. С чего бы ни начался этот момент, он слишком горяч, чтобы думать о чём-то ещё, кроме всепоглощающих мыслей, сосредоточенных только на ощущениях. Мы не двигаемся и не срываемся, потому что сдержанность лишь усиливает напряжение, по которому, уверена, мы скучаем вместе с ним одинаково.

Наконец, Алек сдаётся и отходит первым, я вижу в его глазах всю муку того, что именно ему приходится быть сейчас стойким.

— Ты хотела, принцесса, участвовать в этом. Не делай так, чтобы я пожалел, что не оказался достаточно сильным, чтобы устоять перед твоими хитростями и игрой на моих чувствах.

С этими словами он отворачивается обратно к багажнику, а всё, о чём могу думать я, это то, как дрожит моё тело. И не только от того, что было секунду назад, или из-за того, что к моей кожи прижато холодное оружие. Я боюсь, что рано или поздно настанет момент, когда другого выхода, кроме как воспользоваться им, у меня не будет.

Я не ступала на этот путь осознано, этот путь сам выбрал меня.

Я продолжаю нервно мерить территорию шагами, ни на секунду не останавливаясь. Белое полотно снега под моими ногами уже полностью сравнялось и уплотнилось, не оставив ни единого сугроба, разрушением которых я умудрялась развлекать себя первые несколько часов.

Алек дважды уже пробовал подобраться поближе к Базе, но каждый раз у него не получалось даже осмотреть, насколько большая её территория. Не получалось сосчитать полное количество патрульных и вообще понять, нужное ли это место. Он возвращался, мы пережидали какое-то время в машине, а затем он снова оставлял меня на обусловленном месте и уходил. И с каждым его уходом я чувствовала себя всё более неспокойно. Он становится более одержимым своей затей, что только затмевает в нём здравый рассудок. Это тревожит меня, и передо мной назревает одна цель — увезти его подальше отсюда.

Последний раз я уже была готова пообещать, что никогда в жизни не пойду против его указаний. Буду сидеть дома, а он спокойно сможет брать с собой тех, кто будет способен его вразумить. Того, к чьему мнению он может прислушаться, поддерживаемого опытом и знаниями. Я просто прошу отвезти меня обратно в наш уютный домик, намереваясь придумать какую-нибудь хитрость, способную отдалить его от этого места.

Но он всё равно уходит, обещая, что этот раз будет точно последним. Однако, когда он снова стоит передо мной, я уже знаю, что Алек не собирается сдерживать обещание. Его глаза даже в сумерках горят диким огнём решительности.

— Всё это не то, — говорит он мне, проводя ладонями по лицу, выглядя вымотанным и усталым.

— О чём ты? — не совсем понимаю его.

Алек довольно раздражён. Так, когда всё валится из рук.

— Эта База даже близко не похожа на ту, где тебя держали. Больше территория, двойной высокий забор, люди патрулируют внешний периметр, больше смотровых вышек… — Алек молчит, упираясь руками в бока и оглядывается. — Если это База Виктора, то здесь происходит что-то на самом деле серьёзное.

У меня в груди ёкает, когда молниеносно проносятся мысли, кого здесь могут держать, но стараюсь не зацикливаться на них.

— Что ещё раз приводит к тому, что Елая сказал правду, — голос удерживаю твёрдым, чтобы привлечь на себя внимание Алека. — Нам больше ничего не нужно выяснять сейчас, Алек, — говорю, когда он смотрит на меня. — Уедем домой, там будем думать, что делать дальше.

— Нет, — отрезает он.

И я понимаю, что этот ответ на всё. Он не хочет сдаваться, не собирается спорить и не желает верить Елаю на слово.

Я совершаю ещё одну попытку.

— Сам подумай, зачем Елаю нас обманывать? Я уверена, что ему известно больше, чем он решил поделиться сразу.

— Я на собираюсь доверять ни единому его слову, тем более, работать с ним, после того как он приставил лезвие к моему горлу, — кидает Алек небрежно, точно пытается сбросить с себя это противнейшее воспоминание.

И я понимаю, наконец, в чём заключается основная причина его действий. Алек просто не хочет принимать того факта, что здесь действительно находится База Виктора. Он хочет доказать обратное — что Елая лжёт.