— Говорят, они тут приживаются, потому что здесь естественные места природной силы, — я вертела головой, не в силах насмотреться на пульсирующий живой бирюзой лес. — Они чуют её и слетаются к ней. Тянутся, как мотыльки на огонь. Волшебная красота, правда?

Я обернулась — взгляд Эревина почему-то был прикован ко мне, а не к той прелести, что творилась вокруг.

— Правда, — ответил он и наконец отвёл глаза, осмотрелся. — Как давно вы здесь были в последний раз?

Вспомнить бы…

— Очень давно. Кажется, ещё до Бунта. Но в то время Башня уже пустовала. Сейчас она, вон, мхом кое-где затянулась, пообвалилась и будто осела. Или просто я тогда была слишком мала, и она казалась мне выше.

Я подошла поближе, просунулась в обширный пролом, куда мы с Вучко лазали, чтобы попасть на внутреннюю лестницу. Тут тоже порхали бирюзовые огоньки.

— Тут всё по-старому, — доложила я. — Лестница цела, настил тоже. Дождевая вода сюда почти не попадает, доски прочные. Мы здесь порой ночь пережидали.

Я высунулась из пролома и едва не подпрыгнула — генерал стоял совсем близко и с неодобрением взирал на меня.

— Просто поразительно.

— Что? — я поёжилась под его пристальным взглядом.

— Вот так запросто суёте голову чёрт знает куда. Отвага в вас граничит со слабоумием, Велена.

— Подумаешь, — я приподняла и опустила плечи. — Да кому тут сидеть-то, когда вокруг полным-полно куда более удобных для жилья Башен?

Он приподнял одну бровь.

— Например, жертвам алхимических экспериментов. Или грабителям. Или чёрт ещё знает кому. Поразительная беспечность.

Я надулась, скрестила руки на груди.

— Знаете, это то, что не перестаёт меня удивлять. Вы с такой лёгкостью наделяете меня всякими разными качествами, будто знакомы со мной чуть не всю жизнь. Это несправедливо.

— Я знаю вас намного дольше, чем вы можете себе представить, — отозвался Эревин, и в набиравшем силу бирюзовом свете порхавших вокруг вечёрок я снова видела этот странный, полный тоски взгляд, которым он смотрел на меня в тот вечер, когда мы возились с Пушком.

Ведь он и тогда говорил что-то подобное…

— Разве такое возможно без моего ведома?

Он поднял на меня взгляд:

— Волчонок. Он очень много о вас рассказывал.

Дура… и как я сразу не догадалась? В груди заныло, а к горлу подступил ком.

— Поначалу я не сильно вслушивался, но во время привалов, в минуты передышек между боями…

Эревин смотрел куда-то в пространство, и в его словах сквозила горечь.

— Вы неизменно звучали в его рассказах как мечта. Одинаково желанная и недостижимая.

О боги…

— И вскоре в это мечту стало невозможно не верить.

Я посмотрела на него. Невозможно не верить? Невозможно не верить кому? Он ведь сейчас о Вучко? Он ведь не…

Я сглотнула. Мечта. Как же… Лгунья, которая, например, до сих пор скрывает от главы северян свою главную тайну.

— А вдруг я совсем не такая, какой вам предоставляюсь по рассказам Вучко?

Эревин качнул головой:

— Его рассказы тут уже ни при чём.

Хотела бы я что-нибудь сказать, но я молчала, будто у меня отнялся язык.

— Мне очень жаль, что он так поступил. Кажется, я всё-таки недооценил его чувства. И не попытался никак ему помочь.

Я даже тряхнула головой, отгоняя наваждение, вызванное его предыдущей фразой. Я уже не понимала, что чувствовала. Внутри всё причудливым образом смешалось: и скорбь, и страх, и чувство вины, и другое. И что-то новое, но не чужое. Что-то, о чём думать нельзя. Нельзя. Нельзя!

— Тут не о чем жалеть. И винить себя вам тоже незачем. У Вучко всегда была горячая кровь. И упрямства — на весь Тахтар хватило бы. Если что-то вбивал в свою упрямую голову…

Не стоило об этом. Стоило в конце концов заняться тем, ради чего мы сюда явились.

Я отвернулась к облепленному вечёрками боку Башни.

— Заглянем внутрь? У меня есть огоньки.

Выудив из поясного мешочка два перстня с массивными круглыми камушками молочно-белого цвета, я сложила ладони лодочкой, и, прошептав тройной ключ, подула — камушки налились ярким жёлтым светом.

— А это откуда? — Эревин уже стоял рядом и с искренним любопытством заглядывал мне в ладони. — Солнечные капли тут не добывают. В Столицу их возят из Закатных скал.

Я хмыкнула и надела ярко горевшие перстни на средний палец правой руки.