Пылавший нестерпимой болью бок, словно между рёбер ему просунули горящий факел. Склонившуюся над ним ворожею, пляшущие огоньки солнечных капель… Она будто что-то шептала… плакала… бок разрывало на части… краткое затишье… Ему удалось всего на мгновение прийти в себя. Она сидела рядом, над ним. Её глаза светились во тьме мягким золотистым светом.

Он, кажется, даже успел спросить её об этом. Вместо ответа она опустила горячую, липкую от крови ладонь ему на лоб, а её большой палец лёг ему прямо между бровей.

Но за секунду до того как провалиться в беспамятство… Воспоминание камнем впечаталось в грудь, дыхание перехватило.

За секунду до этого…

Арес с усилием поднял правую руку — на опоясанном браслетом запястье белела повязка. Он схватился за венчавший её узелок, дёрнул. Ткань сползла, обнажая серебристый обод и обожжённую кожу под ним.

Глава 40

Что это могло значить? Что всё это вкупе могло значить? Ну давай. Давай, Эревин. Признайся хотя бы себе. Ты ведь никогда не бежал от правды, какой бы тяжёлой она ни была.

Но, очевидно, всё когда-нибудь бывает в первый раз.

Он закрыл глаза и едва сдержался от того, чтобы простонать вслух. Браслет не мог подействовать на оборотня. В этом он убедился, пока дрался с ним. Обод раскалился, когда…

Да, да. Именно тогда. Когда ворожея бросилась спасать его от верной смерти.

В груди разверзлась чудовищных размеров дыра, которая засасывала в себя все чувства и мысли. Оставляла после себя лишь онемение и тупую боль.

И еще четверть часа назад волновавшие его раны уже будто бы и не имели никакого значения.

Как же так вышло, что он ни на миг не заподозрил?.. Ведь подсказки наверняка кружили вокруг, стоило только присмотреться и прислушаться. Но всё, что он делал, это смотрел в её глаза и слушал её голос.

Лежать без движения, беспомощной грудой мяса, над которой воронами пировал чёрные мысли, становилось невыносимо.

Но никогда не стоит недооценивать горькую иронию судьбы, как будто говорящую: «Да что ты знаешь о невыносимости?»

Из передних комнат донёсся шум, обрывки разговора, а вскоре после этого и приближающиеся шаги.

— Ах, как я вовремя! — раздалось у него над головой, и Арес пожалел, что не успел притвориться спящим. — Нет-нет! Не вздумайте, лежите. Я ненадолго. Только чтобы убедиться, что вы идёте на поправку.

Расфуфыренный Анхель Ирнар встал напротив кровати, поправляя рукава своего бархатного, расшитого золотой нитью дублета. До чего же нелепо выглядел его наряд в этой обстановке.

— Прелестная госпожа ворожея сообщила мне, что вы совсем недавно пришли в себя и всякая опасность миновала.

Ничего, из того, что сообщила ему «прелестная госпожа ворожея», сейчас не могло считаться правдой.

— Так вы пришли справиться о моём здоровье?

Ирнар тряхнул золотистыми кудрями.

— И это тоже.

— И что бы это значило?

Генерал закатил глаза и, оставив в покое манжеты, принялся поигрывать свисавшим с пояса шнурком, на конце которого крепилась массивная золотая печать.

— Как я вам и сказал, стремлюсь быть полезным по мере своих скромных возможностей. Пока вы рыщете по лесам, рискуете жизнью, я помогаю в городе. Вот, отрядил своих солдат на помощь многоуважаемой Тусенне — она отправилась в селение по соседству за недостающими травами. Вокруг неспокойно — негоже отпускать пожилую знахарку одну.

Сегодня выслушивать разглагольствования Ирнара было особенно тяжело — мысли были заняты куда более важными вещами. От них не удастся отмахнуться, не выйдет забыться, их не получится заспать.

— Очень благородно с вашей стороны оказать Тахтару свою помощь.

Ирнар растянул губы в улыбке.

— Это меньшее, что я могу сделать. Но скажите, что стряслось в лесных развалинах? Я пытался расспросить вашу верную сиделку, но она, мне кажется, слишком опекает вас. Заявила, что вы сами расскажете мне всё, что посчитаете нужным рассказать. Удивительно! Столицы вам мало. Вы и тут умудряетесь покорить все женские сердца.

Арес не краснел. Никогда за ним подобной привычки не водилось. Наверное, просто от долгих разговоров и тяжких раздумий к нему вернулся жар.

— Меня вас нечем особенно порадовать. В руинах одной из Башен на нас что-то напало. Это вы и без меня знаете. И это что-то — одна из главных причин нашего здесь пребывания. Как только я окончательно поправлюсь, мы вернёмся в лес и завершим начатое.

Он внимательно следил за холёным лицом Анхеля Ирнара, чуть кривившего свои капризные губы, будто вынужденные держаться уголками вверх. И оттого его вежливая полуулыбка превращалась в гримасу вымученного благодушия.