Некоторое время мы молчали по вполне объективным причинам — рты были заняты — а потом я уточнила самым светским тоном:

— Перед тем, как я потеряла сознание из-за того, что вы меня отравили, вы что-то говорили про бал, наставника и его подарки…

— Теперь я понимаю, как ведьмы складывают свои истории, — зыркнул из-под насупленных бровей. — Звучит вроде по правде, но от правды там — только оболочка.

— Нормально складываем, — пожала плечами. — Как было так и записываем. И не вам, инквизиторам, выговаривать ведьмам, что мы искажаем факты.

— Не помню о чем конкретно я говорил, в голове-то мутно было из-за ваших трав, — сообщил сварливо, не желая, чтобы я оставила последнее слово за собой, — Полагаю, рассказывал о причинах бала…

…и о статуэтке!

— О том, кто туда приедет…

…и о статуэтке!

— О наставнике немного. Хотя это вас вряд ли заинтересует…

Заинтересует! Статуэтка! Я просто не могу проявить этот интерес — почуешь ведь!

— Потому повторюсь. Для старшекурсников это будет важное событие. И вы с воспитанницами приглашены.

Он шумно отхлебнул невыносимо пахнущего густого пойла, которое я даже пробовать не стала, ставя точку в своем рассказе.

Ы-ыы, Триединая! Высади его на Солнце, а? Почему самое интересное не сообщил?

— Мы придем, — проскрипела сквозь зубы. Доела очередную булочку. Вздохнула с некоторой тоской, не рискуя обернуться на реликвию, и, коротко поблагодарив за завтрак, ушла.

Ничего.

Завтра снова попробую получить ее в дар или услышать историю появления. Под другим предлогом. Или послезавтра. Или…

Но ничего у меня не вышло.

В академии была суета — готовились к балу. И ректора было не поймать. А когда я его ловила — он был занят и немногословен. И замки и защиту сменил на дверях — я проверяла. А у волчонка резались очередные зубки, когда он малышом был. И он постоянно из-за этого плакал и оборачивался. А Ума ходила несчастная, и все у нее из рук валилось. В том числе самые простые заклинания, которые из-за этого становились самыми опасными. А Нима, которая приближалась к дню посвящения, превратилась из разумной ведьмочки в озлобленную ведьму. И от этого всем несладко приходилось — и нам, и пресветлым. И зарядили нудные холодные дожди. И Луна-Родительница была постоянно скрыта за тяжелыми тучами. И писем от Ковена и от Старшей так и не было, хотя я уже по второму отправила…

В общем, навалилось. Даже тот факт, что слухов о нас с ректором в академии так и не пошло, не был мной воспринят с радостью. Я вообще начала переживать, что нас пресветлые сглазили. Ага, инквизиторы — ведьм. Не наоборот.

Ну а что? Изучили вблизи и смогли.

В день бала я пребывала в самом отвратительном настроении. И проснулась с предчувствием, что сегодня вечером все станет еще хуже, чем было прежде. Вот вообще. Так что когда днем появился гонец с письмом от Верховных, вскрывала я тот не с предвкушением и надеждой, а с некоторой обреченностью.

По мере чтения брови мои взлетали все выше. Перечитав несколько раз, я вышла в гостиную и громко позвала:

— Девочки! Мне надо с вами серьезно поговорить.

***

Ведьма, принявшая решение и наметившая план, не нервничает. Не суетится. Не переживает больше ни о чем. Глубоко вдыхает воздух самого Мироздания и идет дальше, не оборачиваясь.

Мы и так-то не слишком нервничаем. Или не показываем этого. Темная буря внутри и остается: внешне ведьмы поддерживают репутацию невозмутимых стерв.

Доведу-тебя-до-белого-каления-инквизиторский-ты-меч — а сама останусь спокойной.

Пошучу, уколю, наворочу — и отойду в сторонку, смотреть, как развернется ситуация.

Такая уверенность в праве и правильности — отличный внешний каркас, который не позволяет нам отвлекаться от цели. Если та есть. В этом мы очень похожи с инквизиторами… Но я не буду думать об этом сегодня. Тем более, что цель действительно есть. Еще и какая…

Похоже, Верховные тоже приняли решение. Не в пользу пресветлых. Или короля. Или неведомого “объединения и взаимодействия”. Ковен приказал забрать статуэтку и "уходить". В прямом смысле уходить — из академии. Всем пятерым. И плевать на то, как это будет выглядеть.

Возможно, дипломатично извернутся, напишут грустное письмо, что у нас что-то такое… сугубо женское произошло, из-за чего нам пришлось покинуть вотчину пресветлых в разгар бала.

Когда начинаешь говорить с мужчинами о “сугубо женском”, те сразу перестают слушать и выспрашивать подробности.

Возможно, сообщат, что слишком много на бедных ведьмочек навалилось и слишком негостеприимно вели себя ученики и магистры. И приложат доказательства в виде описаний. Как нас встречали (нет), обучали (без толку), устраивали с нами состязания (жестокие) и практику (издевательскую).