Возможно, вообще промолчат, чего это мы уехали впопыхах. Ведьмы молчать умеют. Это Его Светлейшество правильно заметил.

Так, не будем о нем! А то собьюсь с мысли…

А еще Верховные могут пойти на открытый конфликт. Сообщат, что король Айчара — Его Величество, конечно, и все такое. Но Ковен все еще обижен. Вот.

А если — когда! — о пропаже статуэтки станет известно, так и вовсе не будут ничего объяснять. Даже если — когда! — станет известно, что в комнате побывала именно я. Станет, я в этом не сомневалась. Не зря же проверяла новый замок и охранки. Забраться в ректорские покои можно было сейчас только самыми грубыми способами. И наследив так, что вовек не отмоет он свои пресветлые полы…

Почему-то на этой мысли делалось грустно.

Странно, но я не хотела, чтобы инквизитор думал обо мне плохо. Хотя он уже думает плохо…

Но не хотела!

Да и в решении Ковена были сомнения. Нет, я не противилась, не так меня воспитывали. Я была частью ведьмовской общины, по рождению успех и наказания делила со всеми. И я не сомневалась в важности реликвии. Пусть и не думала после поездки во дворец, что ее важность перевешивает необходимость мира между ведьмами и прочими общинами.

Я понимала, что такой уход — вполне в духе ведьм. "Спасибо, нагостились". Но ведь можно было все по-другому обставить? Более разумно.

Виделось мне за всем этим что-то неправильное… что-то, что подпитывало мои сомнения. Потому я доставленную бумагу понюхала. И краешек подожгла — убедиться, что та создана с примесью защитных трав. И все полагающиеся секретные слова нашла. Печать Ковена и подпись Верховной Кали проверила.

Вопреки всему не хотелось вот так бежать…

— Мне не хочется так бежать! — распахнула глаза Ума, когда я рассказала про реликвию и требования Верховных. И принялась излагать свой план.

— Мы не можем противиться воле Ковена, — мрачно вздохнула Лата. Хотя по лицу видела — ей тоже хотелось противиться.

— Нам ведь придется уходить налегке. Без всех вещей… не только прихваченных, но и собственных, — с тоской обвела взглядом уютную гостиную Вимала.

— А что с малышом? — Нима стояла бледная. Сжимала и разжимала тонкие пальцы. А рядом стоял, чуть покачиваясь, людоволк. Серьезный как никогда. Он не плакал, не шумел. Будто понимал, что происходит нечто значительное. И за подол моей подруги цеплялся, да… Сроднился он с ней больше, чем с кем-либо. Я была, наверное, слишком строга и сдержана в своем обучении, девочки — легкомысленны и молоды. Нима же, обладавшая огромным сердцем и глубиной — пусть ее и потряхивало последнее время из-за близости посвящения — заменила ему мать.

— На наше усмотрение, — вздохнула, махнув рукой с зажатым в ней письмом. — Предложили оставить здесь.

— Прияна… — вскинулась Нима, явно намереваясь сообщить, что людоволку без нас будет очень плохо. Пусть и в добротном доме. Пусть даже ректор найдет ему няню… Но нельзя маленьким оборотням без ведьм, тем более, живущим вне общины!

— Все я знаю! — буркнула довольно сердито, — С собой заберем, конечно. Напишу записку, что не могли бросить его здесь — вредно для его здоровья. И жизни. Только это усложняет наш план.

— Я его на себя возьму! — пылко сообщила Нима то, что я и так уже знала.

Я кивнула только.

Мы подробно обсудили все, что будем делать. Каждое движение. Каждый вздох. Каждое слово. Не в характере ведьмы юлить и бояться, если уже принято решение. Или ставить под сомнения оговоренные действия, если видна цель. Пусть сомнения и селятся где-то в глубине души.

Потому мы рьяно взялись за дело. И пусть времени для подготовки было мало — да не было его вообще! — успели все закончить к назначенному часу. И даже нашли в себе силы нацепить на лица улыбки по дороге в академию.

Но…

Все что могло пойти не так — пошло не так. И началось это с момента, когда мы зашли в огромный бальный зал.

Когда первой, кого я распознала среди гостей, оказалась вдова Агрэ со своей свитой.

Амрит Агрэ смотрела, не отрываясь. На нас. На меня. И вслед за ней повернулись и пресветлые, стоявшие рядом — незнакомые и разных возрастов. И несколько блистательных девиц, среди которых можно было различить невесту ректора.

Рядом со мной поежилась Вимала и шепнула тихонько:

— Кажется, нас проклинают. Прямо сейчас.

— Угу.

Мать ректора тоже блистала. Во всех смыслах. Глубокое декольте — я бы сказала на грани допустимого. И для подобного бала, и для ее возраста. Облегающий силуэт. Много-много драгоценностей… Она привлекала внимание. И внешностью, и статью, и взглядом этим своим проклинающим. Я даже не сразу различила всех прочих гостей.

Впрочем, может это и хорошо.

Потому что после ощущения, что меня не просто хотят сжечь, а уже сожгли и пепел развеяли, великие деятели инквизиторского прошлого и прочие гости не казались такими страшными.