С Эмилией граф попрощался церемонно, как с давней доброй приятельницей. Она протянула руку, украшенную рубиновым перстнем, и он задержал ее в ладони чуть дольше, чем полагается.

Граф вспоминал глаза Эмилии, в которых всегда отражалось небо, её вьющиеся волосы и прямой характер, и горько сожалел, что не смог сохранить семью с этой женщиной. А ведь она много лет назад настаивала: «Мишель, давай оставим замок твоей матери, а сами возьмем детей и уедем хоть куда: на море, в столицу, да хоть в Тисс! Неужели тебе так нужны эти каменные стены, эти балы, салоны, сплетни? Скучно, тоскливо, противно!» Он тоже был упрямым, не согласился: «А как же мать – разве останется одна? А как же Розетта?» Граф вздохнул. Что ни говори, а Розетта была ему по-прежнему дорога. Но Эмилия… Эмилия гораздо дороже. Эх, вернуть бы всё назад...

Устав от бессмысленной ходьбы, граф спустился по витой лестнице в холл, сел в низкое кресло, машинально взял с журнального столика газету. Увидел, что это тот же красочный «Дворянский вестник», – и бросил с брезгливостью, точно схватился за дохлую мышь. Что-нибудь новое почитать бы!

Подошел Генриор, в его руках был красочный журнал. «И как только ему удается предугадывать то, что я желаю?» – вновь удивился граф.

– Свежая пресса? – пробормотал граф, вынимая из кармана лилового сюртука золотые очки. – Ну, давай. Из столицы прислали? Почитаем.

Граф поднял глаза – и обомлел. На Генриоре, его хладнокровном, невозмутимом Генриоре, лица не было! Помощник был белым, как фарфоровая чашка, руки его дрожали, но на худом лице с вечной морщиной меж бровей особым светом сияли зеленые глаза.

– Генриор! О небеса, что еще стряслось?! – граф выпрямился, схватился за сердце. – Что там, в этом журнале? Он же из столицы? Там все-таки напечатали про наш скандал?

– Нет, скандал ни при чем и журнал не из столицы, – медленно проговорил Генриор. Он сделал паузу, кое-как справился с собой и присел на кресло напротив графа, хотя обычно дожидался приглашения. Но, видно, ноги его не держали. – Вы не беспокойтесь. Это вовсе не плохая новость. Это, может быть, и не новость даже… Но я не могу скрыть от вас… И жаль, что Эмилия… То есть госпожа Эмилия… Уже уехала. Хорошо бы, если б она тоже посмотрела.

– Что там, Генриор?! Что ты лепечешь, как младенец?! Ты здоров? Ты меня пугаешь!

Генриор открыл журнал, полистал его, покусывая пересохшие губы, наконец нашел, что искал. Помедлил, вглядываясь в глянцевую страницу, потом осторожно, будто драгоценность, передал графу.

Граф долго смотрел и ничего не мог понять. На странице красовалась замечательная фотография, из тех, что хочется долго разглядывать, – большая, живая, яркая. На фоне ослепительного синего моря возле красавца-фрегата позировал парень в голубой обтягивающей рубашке с короткими рукавами – молодой, загорелый, симпатичный, с родинкой на щеке. Он глядел не в объектив, а в сторону, немного щурился и улыбался. Крепкий, спортивный: руки какие мускулистые! Дворяне точно поморщились бы: «Как у простолюдина! И кожа-то как прожарена! Будто с пахоты пришел!» Русые волосы, кудрявые, давно нестриженые, весело путаются на ветру – за такую небрежную прическу в Лесном тоже непременно бы осудили…

– Я не пойму, Генриор, – наконец сказал граф. От волнения он то и дело поправлял очки. – Что это ты мне показываешь? Что это за человек? Твой знакомый? Кто это?

– Да, кажется, знакомый. Хорошо знакомый. Полагаю, что это ваш сын, – тихо сказал Генриор, – Граф Бенджамин. Берри.

Граф снял очки, надел снова, приблизил журнал к глазам, потом, наоборот, отодвинул. Чуть не выронил – руки его мелко дрожали. Посмотрел на обложку, зачем-то пробормотал нелепо:

– «Альбатрос». Я и забыл, что ты выписываешь этот журнал.

– Да, граф, «Альбатрос», – кивнул Генриор, и они надолго замолчали.

Наконец граф положил журнал на стол и очень тихо проговорил:

– Генриор, этот человек действительно похож на Берри.

– Да. И кудри. И родинка на щеке.

– И родинка. Но десять лет прошло. Можем ли мы быть в чем-то уверены?

– Граф, вы почитайте статью. Она короткая. Этот парень называет себя Бен Ривз.

– А может, это и есть его настоящее имя? – пробормотал граф. – Генриор, пойми меня. Я очень боюсь поверить и разочароваться.

– Конечно, понимаю. Я тоже волнуюсь. Но мне кажется, что это он. Почитайте!

Статья была короткая, восторженная, напыщенная и совершенно невнятная. Пожалуй, и не статья вовсе, а подпись к фото:

«Вот он – покоритель морей, гроза пиратов – неуловимый и легендарный, загадочный и отважный, таинственный и смелый Бен Ривз! Бесстрашный Бен – так его называют. Впервые с позволения Морского министерства мы публикуем фото океанского разведчика, от зоркого глаза которого не может укрыться ни одно судно контрабандистов. Пусть его подвиги, биография и личная жизнь остаются пока под покровом тайны, но мы счастливы показать вам героя, который не раз рисковал жизнью. Вы только посмотрите, как он хорош!»

– Такое ощущение, что статью писала восторженная девица шестнадцати лет… – тихо проговорил граф, не выпуская из рук журнала.

– Может быть, так и есть. Журналисты нынче юные.

– А ты слышал что-нибудь о подвигах Бена Ривза? Ты же читаешь «Альбатрос».

– Иногда там публиковались заметки, в которых упоминался Бесстрашный Бен, но тексты были короткие и туманные. Видимо, это секретная служба… Граф! Вы же помните, как Берри мечтал о кораблях! Как страстно хотел стать моряком! Я думаю, он своего добился.