Шрифт:
Я вспомнила, как король был готов отдал половину оставшихся ему дней ради сына.
– Он любит память о ней. Я не видел его до моих шестнадцати, - сказал Аластор. — После смерти мамы отец лишился разума и беспорядочно развязывал войны. Так что меня ненавидит не только он, - принц пожал плечами. — Я отнял у людей королеву и мир в их доме, заставил бежать из Сферы в другие в поисках покоя. Так что я даже рад, что ты нездешняя.
– Ты не виноват, - я покачала головой, чувствуя, как мурашки бегут по спине. — Очевидно, проклятие принесло тебе не меньше несчастий, чем всем остальным.
– Я не хочу, чтобы ты меня жалела, - внезапно засмеялся принц. — Ты должна влюбиться в меня, а не сочувствовать.
Я открыла рот от его наглости, а потом принц подарил мне кривую усмешку, и я забыла всё, что хотела высказать о его самоуверенности. Щеки обдало жаром.
– Расскажи о себе, Карина. Какой была твоя жизнь до отбора?
– Ну… Я ничего не могу рассказать о своих родителях, потому как не знаю их, - я почесала затылок и подумала, как бы не ляпнуть о чем-то не из этого мира. — Меня воспитывала бабушка.
– А твои родители…
– Я не знаю их, - повторила я спокойно.
Аластор выглядел смущенным.
– Прости. Как давно служишь женщине, что привезла тебя сюда?
– Я бы не хотела обсуждать это.
— Есть что-то, что тебе нравится?
С каждой секундой наша встреча всё больше походила на быстрые свидания. Но, как ни странно, тихий голос Аластора немного успокоил меня.
— Наверное, это готовка, — ответила я, чуть подумав. И принялась разглаживать невидимые заломы на подоле платья. — Когда я была маленькой, денег у нас с бабушкой не было, и на дни рождения подруг я всегда дарила пирожные. Я готовила их сама, и это приносило мне много радости. Все хвалили их, — я вспомнила, как училась делать самые первые сладости, и как с каждым разом получалось всё вкуснее и вкуснее. — Наверное, это единственное, что я могу делать по-настоящему хорошо.
Единственное, в чем я могла не чувствовать себя неудачницей. Процесс готовки мешал мне думать о том, кто я есть и для чего, собственно, живу эту жизнь. Он, а ещё дорамы о любви, которой у меня никогда не было и даже не маячило на горизонте. Но об этом я благоразумно промолчала.
— Потому что это то, что ты любишь? — улыбнулся парень, и я моргнула. Я совсем не заметила, как Аластору удалось разговорить меня. Вокруг нас было очень тихо, а парень сидел рядом и внимательно смотрел в моё лицо, пока я говорила. Так близко, что я смутилась. Не помню, когда последний раз кто-то интересовался мной, а не давал невыполнимые задачи. Сейчас я особенно остро почувствовала, как мне не хватает обычной жизни, с пирожными, заказами, странными клиентами и успокаивающими часами готовки, без лжи и проклятий. Захотелось плакать.
— Пожалуй, так, — сказала я, потрепав ткань платья и сжав её в руках. — А у тебя есть что-то такое?
— Раньше я думал, что нет, — сказал Аластор, и от этого шепота по спине моей побежали мурашки. Я видела его лицо, могла рассмотреть едва заметную щетину на его щеках, увидеть изгиб ресниц и различить цвет радужки. Его глаза не были темно-карими на свету, в их глубине сейчас различалась синева предштормового моря. Как странно.
— А сейчас? — прошептала я, и Аластор улыбнулся краешком губ. Прямо перед тем как… Тронуть кончиками пальцев мою щеку и начать наклоняться.
— Мне пора! — взвизгнула я, когда лицо парня оказалось в опасной близости от моего, в считанных миллиметрах, и наше дыхание смешалось в одно, и резко подорвалась с места.
— Но мы ещё не договорили.
— Условия поменялись! — рявкнула я, бросив взгляд на морганит в моем кольце. Божечки, сердце грохотало в груди как бешеное, а жар с щёк теперь перетёк и на шею.
— Ты останешься ещё, — твёрдо произнёс Аластор, и схватил меня за руку. В глазах его была такая решимость, какой я ещё никогда не видела. Как маленький, он не готов был отпустить то, что заинтересовало его. Как настоящий избалованный принц, хоть судьба и обошлась с ним несладко. И это разозлило меня.
— Я сказала нет!
— Я… — Аластор поднялся на ноги, чтобы возвыситься надо мной. И в саду раздался звонкий шлепок.
Я изумленно смотрела на покрасневшую ладонь, которая пока ещё не болела от удара, и на быстро алеющую щеку принца.
Аластор неверяще прикоснулся к месту удара кончиками пальцев и поднял шокированный взгляд на моё испуганное лицо. Бил ли кто-то хоть когда-нибудь королевского наследника? Ой-ей.
Я сглотнула, а потом мигом, пока меня не успели остановить, подхватила юбки платья и кинулась к выходу. Пробежала под навесом из роз, задыхаясь от платья, пережавшего грудную клетку и затрещавшего на мне в момент, как начало расходиться по швам, пронеслась по коридору, подгоняемая дико бьющимся сердцем и одной мыслью в голове.
Меня казнят. Мне точно отрубят голову.
Глава 21. Царица белых змей
Мориэлла достала короткий клинок и прижала лезвие к своему бедру, зашипев сквозь стиснутые зубы. Прямо поверх метки змеи, пока горячая кровь не потекла из неё, струясь по ноге вместе с ядом. Он достался ей в Царстве Змей. Через считанные минуты после того, как ведьма открыла портал и, не думая, шагнула в него.
Она была связана с этим местом, но там вовсе не ждали гостей. Маленькие белые змейки копошились под ногами, не замечая девушку, но Мориэлла пришла к их царице. И если был в этом мире кто-то настолько огромный и озлобленный на всех вне своих владений, что им должны были пугать маленьких ведьм перед сном, то это определенно была старая змея. Религия её — тишина смолкнувших навек черепов да шелест крови, орошающей священные земли древних змей.