«Помоги», - попыталась закричать я, но голос исчез. Я давилась своей собственной кровью и попыталась побежать к нему, но фея не позволила уйти от неё. Я потянула дрожащую руку в сторону Люцитора, умоляя его взглядом.

– Сдохни, - донёсся до ушей тихий голос феи, и она внезапно опустила клинок. Лезвие прошибло мою ладонь насквозь. Я увидела его острие и заорала, пытаясь зажмуриться.

Боли не было. Лишь холод.

Рука онемела, и я закричала, выдавая из своего горла булькающие и хрипящие звуки. Фея попыталась свалить меня с колен и ударить сверху, но в этот раз я не позволила ей. Схватилась за клинок, торчащий из ладони, а другой рукой уцепилась за её руку.

– Хат… ит! Хв…

Я не хочу умирать! Я не хочу умирать здесь!

Лезвие входило всё глубже под давлением, но я лишь видела это, чувства словно отключились. Липкие руки, липкое лицо, пропитывающееся горячей кровью платье.

Пот, кровь и слёзы застилали глаза, и я поскользнулась в собственной лужи крови. Лезвие продолжало входить в кожу, как нож в масло, а когда я оказалась на спине — рукоятка коснулась ладони с той стороны. Меня мутило, голова разрывалась на части, а руки онемели от боли и напряжения. Словно я засунула их в морозильную камеру и никак не могла вытащить. Но я не могла сдаться.

Больше сил не было. Я смотрела на силуэт феи, склоняющейся надо мной, чувствовала её холодные руки, острые когти, но смотрела вдаль, на Люцитора.

Он тоже смотрел. Мрачно, прямо мне в лицо, не выражая ни единой эмоции.

Я вновь перевела взгляд на фею. Пытаясь теперь понять, какая из трех в моих глазах — настоящая. Все они расплывались одинаково, у всех горели глаза и трепетали миниатюрные крылья за спиной.

Я умру. Я умру. Я умру. Я умру. Я умру. Я умру прямо здесь. Сейчас. Я умру. Я умру.

Я не хочу умирать. Я не хочу. Я хочу жить. Я хочу жить! Кто-нибудь!

Помогите мне, помогите! Я хочу жить, хочу жить!

Мне так и не удалось рассмотреть, какая из трёх фей в моих слезящихся глазах была реальной. Яркая вспышка ослепила, а потом всех трёх Фавилорр надо мной прошибло светом и белыми острыми нитями. Феи стало еще больше. Горячая кровь брызнула мне в лицо, прежде чем силуэты рассыпались на алые кусочки и осели на пол рядом.

Напряжение исчезло, как и вес девушки, прижимающий меня к полу.

Я отвернулась в сторону, и меня тут же вырвало.

Я лежала на полу, прислоняясь к холодному камню щекой и захлебывалась кровью, пытаясь снова дышать, но никак не удавалось делать это безболезненно. Каждый вдох отдавался нестерпимой болью в рёбрах.

Немигающим взглядом я смотрела на кота, боясь закрыть глаза, или отвернуться, или посмотреть туда, где еще недавно была фея, я смотрела на него. Он сидел, как каменное изваяние, пока нити не стянулись к нему со всех сторон. А потом моргнул и растворился в воздухе, оставляя после себя светящийся портал.

В ушах стоял гул. Я слышала хлопок двери и душераздирающий женский визг. А потом упала в холодную темноту.

Эл явился на пороге дома в самый разгар творящейся магии, и Мориэлла не смогла сдержать вырвавшийся из неё стон разочарования. Её голубые глаза блеснули алым, а вода в котле забурлила, отдавая комнате ароматы трав и летних засохших ягод. Женщина постучала по железному бочку острым ногтем и отодвинулась от стола.

Он был всё таким же, каким она его запомнила: взлохмаченные чёрные волосы отросли едва ли на несколько сантиметров, в Сфере Хаоса ему даже не выкололи один из его желтых глаз или не оставили без ноги. Скукотища смертная. Сменилась лишь его одежда, и Мориэлла сделала вывод, что воин стал на размер или два больше после кишащих опасностями земель. А белую метку на левой руке теперь не закрывала перчатка, должно быть, он предпочитал держать оружие на виду и избегать лишних стычек со слабыми местными.

– Здравствуй, моя заноза. Я знала, что ты придёшь.

– Из твоих уст это звучит даже мило, Мори. Эти пятьдесят лет без тебя стали для меня вечностью. Или сколько мы не виделись?
– улыбка растянула губы воина, а Мориэлла увидела блеснувшие под верхней губой едва заметные клыки.

– Достаточно, чтобы я могла грезить о твоей трагической смерти.

– Тебе бы пошла вуаль вдовы, - сказал Эл, окинув её темные наряды взглядом. — Она бы прикрыла этот разврат, что ведьмы зовут одеждами.