Мне хотелось закрыть уши ладонями как можно плотнее, но приходилось цепляться руками за корни деревьев и кусты, растущие по обе стороны от тропинки. В душе их «плач Ярославны» я тихо ненавидела, но терпела и делала вид, что мне всё нравится.

Небесные драконовы невесты карабкались по крутому склону, как дикие обезьяны по лианам где-нибудь в джунглях, Одетые в голубые длинные рубахи с широкими рукавами они выглядели странно и пугающе, как пациенты психушки. Блёклые лица небесных драконих не отличались красотой и одухотворённостью, зато поражали отсутствием бровей. Джоконда Леонардо да Винчи по сравнению с монахинями смотрелась бы яркой красавицей.

На мой вопрос, что случилось с их бровями, драконовы девы отвечали с благоговейным придыханием таинственно и односложно:

— Постриг...

Я так поняла, что после пострига им приходилось регулярно брить брови. При этом волосы на их головах не были скрыты от посторонних глаз. Никаких головных уборов и платков девы не носили. Длинные распущенные космы монахинь трепыхались на ветру.

Стать одной из них мне бы не приснилось в самом страшном кошмаре. Лаура де Арконти ошиблась, предполагая, что я соглашусь стать безбровым страшилищем, поющим странные гимны.

Слушать вой безбровых невест Небесного Дракона оказалось невыносимо. Мне захотелось немедленно прекратить эту пытку. Чтобы не сойти с ума, я отважилась на решительные действия, очень нетолерантные, но зато весьма эффективные. Рассудила я примерно так: либо со мной что-то не то, либо с их репертуаром.

Пришлось в паузе между их песнопениями взять инициативу на себя и стать запевалой. Хотела спеть: «А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер!», но глядя на этих горных бурлаков, тянущих меня в храм на канате, как баржу по реке, запела русскую народную бурлацкую песню:

— «Эх! Дубинушка, ухнем! Эх! Зелёная сама пойдёт! Подёрнем, подёрнем, да ухнем!»

Монахини под моё пение стали тянуть меня намного бодрее. Видно, бурлацкая песня открыла им второе дыхание. Это прибавило мне уверенности и сил, и я, подражая Шаляпину, заорала во всю глотку продолжение:

— «А наш русский мужик, коль работать невмочь, он затянет родную дубину...»

К моему удивлению, меня поддержал хор монахинь:

— «Эх! Дубинушка, ухнем!»

Так и доползли кое-как до вершины пика Маразма и подножия Храма Небесного Дракона. Конечно, до исполнения Фёдора Шаляпина я не дотянула, глотку драть и петь басом — это не одно и то же.

На мраморных широких ступенях перед главных входом в храм мы расселись, как голуби на площади, вернее, голубки.

Здание поражало воображение. Огромное белокаменное, с мраморными колоннами снаружи по периметру и с такими же внутри, оно чем-то напоминало древнегреческие храмы, которые я видела в учебнике истории. Естественно, такой архитектурой заманить меня в лоно Церкви Небесного Дракона у фанатиков бы не получилось. Я и не такие храмы на фотографиях видала. Мало ли чего понастроят.

Бывают храмы и побольше и побогаче, где женщины не бреют брови и выглядят вполне сносно. Впрочем, я бы всё равно на это не купилась. Не те у меня убеждения. Я ведь не дурочка с переулочка, а разносторонняя образованная личность.

После трёх суток беспрерывных молитв и строгого поста, почувствовала, что сбросила пару-тройку килограммов и попросилась обратно во дворец, объяснив, что мне всё у них понравилось, но чего-то для полного погружения в веру не хватает. Поблагодарила гостеприимных сестёр и настоятельницу.

Собиралась вернуться во дворец, но оказалось, что моё вынужденное паломничество по святым местам ещё не закончено. Мне предстояло посетить Храм Огненного Дракона, где, по словам настоятельницы, меня с нетерпением ждали.

— Кора! — напутствовала меня напоследок безбровая старая дева. — Вам предстоит сделать нелёгкий выбор. Служить в храме — это призвание. Душа сама потянется к той вере, которую вы примете всем сердцем.

Я молча кивнула в ответ и подумала, что верю в научный атеизм, научно-технический прогресс, а в Небесного Дракона не верю, если только он не инопланетянин, потому что возможность палеоконтакта отвергать глупо. Я же не такая тёмная и необразованная, как безбровые.

2

Храм Огненного Дракона освещался внутри множеством факелов и жаровен, кое-где у изображений Божества в подсвечниках стояли свечи. Мрачные своды нависали надо мной, как будто готовясь раздавить ненужного по жизни маленького человечка. Двумя словами, мракобесие и жарища.

— Если четыре Дракона — это суть одного Божества, то почему единый мир поделен на четыре стихии? Почему вера не может быть единой? Зачем их четыре? — лучше бы я промолчала, чем злить рыжего священнослужителя Церкви огненного Дракона.