После очередного укуса подхватил её под ягодицы и Сания снова взлетела наверх.

— А-а-а!!! Твою ж …!!! — опасно накренилась назад и Аксель подставил руку ей под спину, — ты что? — заметила, что они приблизились к кровати, — э-эй!!! Помо…!!!

Плюхнулась на мягкие перины и её снова накрыли мягкие губы, не дав докричать. Он нависал над ней, удерживая свой вес на руках, и движения его уже были не напористыми, а нежными, словно изучающими. Спустился поцелуями к шее, прижался к бьющейся венке и коснулся её языком. Сания дёрнулась, как от удара, и он, наконец, посмотрел в её глаза. Поймал зарождающееся желание, что его, бесспорно, порадовало. Поймал страх, что немного остужало голову.

— Не бойся, маленькая, — поцеловал её в нос, — я тебя не обижу.

Вышло хрипловато и оттого слегка угрожающе и, теперь радуясь некогда мешавшему покрывалу, скатился на бок, прижав девушку к себе.

Они некоторое время лежали молча, пока Аксель выравнивал свое состояние.

— Так что ты думаешь?

— Я не стану твоей женой! — снова взвивалась Сания, но её удержали на месте крепкой рукой.

Аксель вздохнул.

— Прости за все, что случилось, — тихонько прошептал в шею, обдавая её тёплым дыханием. И снова девушка почувствовала непослушные мурашки, — я все исправлю, обещаю. Я хочу видеть тебя счастливой, Сани. Рядом с собой.

— А меня спросить? — так же тихо проговорила она.

Мужчина поцеловал туда, куда дышал.

— Дай мне шанс. Пожалуйста. У нас было так мало времени узнать друг друга.

Сани напряглась. Если бы была возможность — сжалась бы в калачик: вся боль снова всколыхнулась в душе.

— Я достаточно узнала о тебе, — выдавила глухо, — больше не хочу.

Аксель прижал её к себе крепче, а в груди разливалась горечь сожаления. Он всегда был самым разумным среди братьев, самым адекватным, трезво мыслящим и спокойным. И на то, что натворил, не находил логичных причин. Он просто сошёл с ума.

— Прости меня за это. Я каждый день буду просить за это прощения, родная, — невесомыми поцелуями спустился от места за ушком снова к шее. Её мурашки его послушно слушались, — расскажи обо всем Рэму, своему Сэму, Валери, если хочешь. Пусть накажут, как посчитают нужным. Только ты не уходи, прошу…

В голосе этого сильного мужчины, второго наследника целого жестоко Севера, воина, убившего двух могущественных велиоров, того, кто сделал практически невозможное и спас ей жизнь дважды, кто назвал своим братом Лейва — чужого мальчишку, только чтобы тот жил; того, кто вырвал ее из привычного круга, кто чуть не сломал ее своими словами, было столько мольбы, что слезы все таки покатились из глаз.

Одно из самых сложных решений в ее жизни. Сложнее было только выбрать жизнь после смерти Эстель. Она боялась. Безумно боялась.

— Одно условие, — прошептала так тихо, что Акселю пришлось чуть приподняться, чтобы её услышать, — личный передатчик и возможность уехать в любой момент.

Она не поверила собственным ушам. Это её голос? Это она сказала? Но в груди сразу стало легко и спокойно, словно оттуда выпал огромный камень, сам развязался плотный узел, который до этого нельзя было разрубить и мечом. Словно вот это решение — поверить, довериться не смотря ни на что, было важным даже для неё.

Мужчина зарылся в распущенную копну волос. Глаза пекло от всех тех нежных чувств, что сейчас проходили через него.

— Ты не пожалеешь.

Молча они пролежали ещё некоторое время. Аксель понимал растерянное состояние девушки: ей наверняка было страшно. Одна в чужой стороне в семи днях пути от дома без близкого человека рядом. Он хотел бы стать для неё этим близким. Её опорой, защитой и верой. И намеревался сделать все для этого.

Оставалась последняя правда, не сказать которую он не мог.

— Грокк не вернётся сюда.

Пальцами ласкал раскрывшееся плечо.

— Что? — не поняла она, — почему? У них что-то случилось?

Освободилась, наконец, от пледа и развернулась к нему лицом.

— Нет, у них как раз таки все хорошо, — в животе творилось невероятное, когда смотрел в её глаза. Не выдержал наплыва нежности и повел сгибом пальца от виска к подбородку, — Валери беременна.

На лице Сание, как в замедленной съёмке, отразилась вся гамма эмоций от недоумения до радости.

— Так это же здорово! — голос последовал за эмоциями на лице и звенел счастьем, — они что, долгой дороги бояться? Потом приедут, после рождения? Или через несколько месяцев, когда уже будет неопасно? — завалила его вопросами.

— Нет, моя хорошая, — завороженно обвел губы и теперь уже подушечкой большого пальца оглаживал щеку, давя тихие восторги от её мягкости и тепла, — он совсем не приедет. Никогда. Грокк отказался от наследования.

Сания смотрела на него широко открытыми глазами. И снова на лице легко читалась вся работа её мысли. Она шокирована, потом задумчива, не понимая, как бы все это относилось к ней. Отвела взгляд в сторону, хмуря бровки и вот вспышкой на лице ее озарила догадка и снова распахнутые глаза на нем.