– Ты не поняла? – Горислава криво усмехнулась. – Тебя похитили, чтобы заставить меня сражаться за Ставра. Если бы я не начала драться на ярмарках за деньги…

– Если бы, если бы! Если бы тот купец, Гэ-чего-то-там, не начал на тебя орать тогда, на причале, Ставр бы и не знал, что ты драться умеешь. Значит, это он виноват!

– Он же начал орать потому что я его сына избила. Если бы я не…

– Он к тебе приставал. Ты дала сдачи, – Купава смотрела на неё ясными глазами. Горислава спрятала лицо в ладонях. – Ну что ж такое! Так не пойдёт, сестрица! Вставай-ка. Сначала поешь, а говорить будем потом.

Трапеза была нехитрая: запечённая на костре рыба, хлеб, да какой-то травяной отвар в треснувшей кружке. Горислава жевала медленно, морщась от боли в разбитом и распухшем лице, но после еды ей полегчало.

– Горька, я тебя не в чём не виню, – сказала Купава, когда змеиня закончила. – Я… Давай ты сначала расскажешь.

– Что?– хмуро спросила Горислава.

– Что хочешь. Кажется мне, душу надо тебе облегчить, – сказала Купава.

– Кажется ей…– фыркнула Горислава. – В тебя призрак монаха вселился? Они, кстати, вообще знают, что ты…

– Мёртвая? Нет, конечно, я не настолько дурочка! – хихикнула Купава. – И не «они», а «он», только отец Варфоломей про нас и знает. Не знаю, насколько он достоин доверия, но я решила рискнуть. То есть тащить тебя куда-то и искать другое место для ночлега казалось поутру ещё худшей идеей. Зеркала тут нет, но поверь – я видела утопленников, которые краше…

– Догадываюсь,– пробурчала Горислава. – Как ты сбежала?

– А, значит, сначала моя история? – Купава хищно улыбнулась. – Тогда слушай…

– Убила! Убила сына моего твоя тварюга проклятая! – Федора Фёдоровна наступала на Косану, брызгая слюной. – Лежит второй день, встать не может! Он подругой её называл! А она…

Горислава стояла за плечом матери. Ей не было страшно – все чувства как омертвели. Только когда Федора толкнула Косану в плечо, Горислава выступила вперёд, закрывая собой мать.

– Мать не трожь. Хочешь бить – бей меня, – сказала она, сжав кулаки.

– Тыыы!– Федора попробовала влепить ей пощёчину, но Горислава поймала руку и сжала запястье женщины.

– Твой сын меня опоил и хотел обесчестить, – сказала она сквозь зубы. – Это он тебе сказал?

– Обесчестить? Тебя?! – Федора вырвала руку и отступила. – Да откуда у тебя честь! Ты голыми сиськами на всю ярмарку сверкаешь, да к скоморохам ходишь, а всем известно, что скоморошки – первые шлюхи! И ты шлюха. Как твоя…

Велимир двигался бесшумно, как кошка, и был так же быстр: Горислава и понять не успела, как он вклинился между ней и кричащей бабой, и перехватил удар змеини.

– Ну-ка, девица, успокойся, – сказал он ей. – А ты, женщина, к сыну иди. Он у тебя умер? Нет. Значит, девчонку в убийстве обвинять пока рановато.

– Вам это с рук не сойдёт! – прошипела Федора. – Князю в ноги кинусь, буду просить справедливого суда… Шлюха, змеиное отродье, да чернокнижник… Всех вас на кол посадить надо! На кол!!

Она ушла, но её рыдания и крики долго разносились по улице.

Горислава стояла, опустив голову. Бормотала, молясь у образов, добрая тётушка Божена.

– Наломала ты дров, – бесстрастно сказала мать, присаживаясь на скамейку.

– Я не вру,– сказала Горислава. Губы дрожали.– Он пытался… Мне что, было перед ним ноги раздвинуть и?...

– Всё в порядке, – Велимир хлопнул Гориславу по плечу. – Хорошо, что я тут оказался, не то ты б ещё и Феодоре Фёдоровне рёбра поломала. Сделанного, как говорится, не воротишь, поэтому давайте решать, что дальше.

Его спокойный и деловой тон отрезвил Гориславу. Грязную мыслишку о том, что Велимир даже рад произошедшему – такой шанс подлизаться к Косане! – она отбросила, как шелудливого пса.

– Ничего себе,– историю Купавы Горислава слушала с открытым ртом, тем более что русалка устроила из рассказа целое представление – носилась по всей лачуге, показывая, как обманула охранника, потом оглушила ещё двоих, и наконец сбежала. – Ты…

– Дурочка, да. В ловушку попалась, ботинки потеряла. Извини уж, – Купава села на край стола. – И вещи все они у меня украли.