приобрел прочную привычку, где бы не находился — на улице, на совещании, в

театре в даже в гостях или во время прогулки, — часто поглядывать на часы. По

сей день это нередко вызывает сомнения в моей воспитанности, но в те далекие

времена, когда означенная злокозненная привычка едва выработалась, мне

приходилось в расплату за нее выслушивать весьма ехидные реплики вроде: 191 — Я вижу, вы куда-то торопитесь? Может быть, вам просто скучно со мной?!

Нет, не все полезное в воздухе столь же благотворно на земле!

* * *

В составе большого экипажа существенно не только что сказать своим

подчиненным, но и как сказать.

Кое в чем я сознательно нарушал узаконенные формулировки

внутрисамолетных переговоров.

Так, вместо высокопарного «Экипаж, взлетаю!», я, как, впрочем, и

большинство моих коллег, перед началом разбега почти всегда говорил:

«Поехали!»

Это стало в авиации общепринятым. Хотя некоторые наиболее

последовательные сторонники уставной терминологии, бывало, упрекали меня за

подобную, как им казалось, профанацию высокой терминологии нашего

благородного ремесла.

— Что значит «поехали»? Ты что, извозчик или вагоновожатый? И вообще, вечно у тебя какие-нибудь отсебятины! Вчера опять в кепке летал. Черт знает

что!Действительно, с появлением закрытых кабин я наладился летать в кепке с

надетыми поверх нее наушниками, благо сколько-нибудь веских причин

стягивать голову тесным шлемом не видел. Однако ни подобные логические

доводы, ни даже ссылка на Коккинаки, который тоже нередко летал в цивильном

головном уборе, мне не помогли.

— Ты просто вольтерьянец, — заключили мои коллеги. Слово «нигилист»

тогда еще не вошло в моду. В противном случае они, конечно, пустили бы в ход

и его.Неприязнь к шикарной фразе — «Экипаж, взлетаю!» — я почувствовал с тех

пор, как однажды услыхал ее из уст летчика, который работал только на

легкомоторных самолетах и перед взлетом гордо изрекал ее, адресуясь к

«экипажу» в составе. . одного человека.

Но, конечно, это была не единственная и не главная причина.

Дело в том, что, кроме, так сказать, текста, с которым командир обращается к

экипажу, огромное значение имеет интонация.

192 Иногда она должна быть подчеркнуто спокойной, размеренной — это когда

надо снизить тонус нервного напряжения на борту. Иногда, если возникает

угроза разнобоя, нечеткости или, еще того хуже, паники, — необходима резкая, требовательная интонация, даже окрик. А чаще всего к месту бывает шутка —

обычная добрая человеческая шутка. Она помогает работать веселей, а хорошо

работать можно только весело! Юмор — то, что отличает человека от прочих

живых существ и даже таких совершенных созданий человеческого гения, как

кибернетические машины будущего (эпитет «совершенный» легче всего

прилагать к явлениям будущего). И грешно было бы не использовать столь

могучее средство для создания нужной атмосферы на борту самолета в

испытательном полете.

По моим наблюдениям, «поехали» отлично снимало то едва уловимое

напряжение, которое почти всегда возникает в машине, особенно опытной, перед

стартом. Ну а со временем эта форма информации экипажа о начале взлета, конечно, просто вошла у меня в привычку...

Через много лет после испытаний опытной серии «Ту-четвертых» это же

выражение неожиданно прозвучало в совсем иной обстановке.

Только что оторвалась от опор и пошла вверх ракета-носитель с первым

пилотируемым космическим кораблем «Восток». В подземной «пультовой»

космодрома стоят несколько человек с Главным конструктором С. П. Королевым

во главе. Все, естественно, напряжены до предела. И в этот момент — как

разрядка — из динамика радиосвязи с кораблем раздается голос Гагарина:

— Поехали!

Все-таки он был прежде всего авиатором, наш первый космонавт. И

привычное в авиации «поехали» привнес, наверное, навсегда и в космическую

терминологию.

. .Чтобы, разговаривая по СПУ, избежать путаницы, приходится

предусматривать даже такие на первый взгляд совершенно непринципиальные

вещи, как, например, именование моторов своего самолета. Казалось бы, совершенно безразлично, как их называть: можно по номерам — слева направо